— За кого тебя тут держат?
— За начальника, мать их!
Михаил Федорович в задумчивости снял телефонную трубку и тут же брякнул ее обратно на аппарат.
— Офицер-то стоящий, а? — спросил он.
Гость молча кивнул.
— Тогда давай стариной тряхнем! — С этими словами хозяин кабинета поднялся и стал укладывать в сейф свои бумаги. — А ты ведь закурить так и забыл, генерал, — вон только сигарету измял всю!.. Давай-ка, топай за мной!
Артем выбирался из забытья медленно и трудно. Первое, что он почувствовал, была саднящая боль во рту, — глист разбил-таки ему губу и, кажется, повредил зуб. Потом наплыла головная боль — рвущая, нагоняющая жуткую тоску. Тошнило. Тарасов попытался поднести руку к лицу и ощутил в ней дрожь: пальцы вибрировали, как под током. Мутно виделся потолок полутемного карцера, слабо освещенный синим плафоном. Похоже, помещение находилось ниже уровня земли — от стен шел могильный холод.
Сколько он пролежал вот так — лицом кверху, со сведенным судорогой лицом? Час? Два? Двенадцать часов? Артем понятия не имел. «Пора выбираться… — Мысли ворочались тяжело, как булыжники. — Это ведь свои, не чеченцы. От этих не уйдешь».
Пришел на память сырой подвал, в котором тогда еще старлея Тарасова держали боевики в девяносто третьем. Выкупа черные так и не получили: врезала по затерянному в горах аулу реактивная «Шилка», заревели на грунтовой дороге боевые машины десанта — «и покатились янычары…». А потом спецназовцы, похлопывая по плечу спасенного Артема, угощали его водкой — здесь же, в зачищенном ауле, и сиротливо торчали из зарослей крыжовника ноги убитого боевика в новехоньких кроссовках…
Где-то над головой прозвучали шаги. Загремела железная лесенка: к нему снова шли его мучители. Артем дернулся, и запястья мучительно заныли: он был пристегнут наручниками к водопроводной трубе. Тарасов потянулся, напрягся, но труба, торчащая из стены в виде скобы, не поддалась. А шаги все приближались… Вот брякнула щеколда, распахнулась металлическая дверь карцера…
Повернув гудящую голову, Артем увидел двух крепышей из давешнего конвоя. Они деловито протопали к нему; в руках у одного из бойцов сверкнули наручники. Так и есть: палачи сначала сковали Тарасову щиколотки, потом отомкнули наручники на запястьях.
— И как он пойдет? — спросил один.
— Хрен его знает! — отозвался второй. — Старший приказал…
Полубессознательного Артема за ноги выволокли в коридор. Давешний фээсбэшник уже бесновался у выхода.
— Конвой ко мне! Увозим отсюда доходного живо! — орал глист. — Через час здесь проверка будет! Живее, мудачье!.. Или кросс вместе с проверяющим бежать захотели?!
— Куда повезем-то? — крикнул один из конвойных.
Глист только рукой махнул.
Микроавтобус гудел и подпрыгивал на кочках: фээсбэшники устремились в глушь. Звуки автомобильного движения напрочь пропали. Пробившись сквозь какую-то щель, дунул в лицо пряный, пахнущий навозом ветерок.
— Ты у меня разговоришься, и очень скоро! — склонился глист над Артемом, но в его голосе не было былой уверенности. — Дерьмо жрать заставлю!
Тарасов по-прежнему пребывал в блаженной полудреме, нарушаемой лишь болью в теле. Он пожевал губами и смачно плюнул — попал!..
Удара не последовало. Фээсбэшник вытер лицо носовым платком и пересел на другое сиденье.
Машина шла уже ровно, выехала на асфальт.
— Нас вызывают по спецсвязи! — протянул водила руку с полусферой микрофона.
Глист чертыхнулся и припал ухом к гарнитуре.
Артем повернул голову так, чтобы острый угол кузова давил висок. Это позволит не вырубиться раньше времени и глянуть в лицо тому, что суеверный Тарасов не хотел бы называть вслух.
Ларичев едва поспевал за Михаилом Федоровичем.
— Ну и что ты сделаешь? Отдел свой секретный приступом брать будешь? — спрашивал он. — Да не пыли ты так! Если ты сейчас наделаешь дел, то к кому я обращаться потом буду, а?!
— Приступом — вряд ли… А вот физподготовку проверить могу запросто, не согласовывая… Бюрократия у нас, сам понимаешь…
Произнеся эту загадочную фразу, чиновник сделал неопределенный жест и исчез за одной из светлых, под дерево отделанных дверей.
Оставшись один в коридоре, Ларичев шумно вздохнул и вытер ладонью вспотевший лоб. Через несколько минут Михаил Федорович вынырнул из кабинета. Лицо у него было серьезным, но глаза сияли.
— Выезжаем немедленно! — бросил на бегу чиновник и устремился к лифту.
— Совсем с ума сошел! — воскликнул Ларичев.
К заднему ходу подали служебную «Волгу» классического черного цвета. Водитель покинул свое место и распахнул заднюю дверцу перед Михаилом Федоровичем.
— Садись живо! — скомандовал чиновник.
Ларичев безропотно подчинился.
Завертелся проблесковый маячок, и машина взяла с места в карьер, покатила по Театральному проспекту, временами взревывая сиреной.
— Едем в Подмосковье, на наш спецобъект, — пояснил Михаил Федорович. — Устроим сотрудничкам проверочку вне плана. И заодно твоего майора поищем.
— А что он там может делать — на спецобъекте?! — удивился генерал.
— Важно другое: что с ним там делают, — поморщился чиновник. — Впрочем, я могу и ошибаться…
— Лучше бы ты ошибся! — заключил Ларичев и наконец-то закурил — обстоятельно и со смаком, откинувшись на подушки сиденья.
— Да, слушаю! — вякнул в рацию глист. — Следственные мероприятия продолжаем… так точно… Но ведь мы уже далеко уехали… — Похоже, фээсбэшника прервали. С минуту он послушал, растопырив губы, и отозвался: — Есть!.. Заворачивай на объект! — тут же бросил фээсбэшник водителю. — И вопросов дурацких не задавай!
Артем внимательно выслушал эту тираду. Сверху сбросили приказ, и глист сейчас выполнял его. Только бы не решили сейчас замочить арестанта — замести, так сказать, следы. В том, что глист трудился по собственной, частной, так сказать, инициативе, Тарасов не сомневался.
Микроавтобус крутанулся на месте и взял обратный курс. Не сговариваясь, конвойные бросили арестанта на пол и взялись за резиновые дубинки. Артем вжал голову в плечи и попробовал защитить лицо руками. Бойцы били бестолково, но больно. Слышно было довольное сопение глиста. А микроавтобус покачивался на ухабах…
И снова — ворота, завязанные глаза, тычки в спину. Пошушукавшись между собой, конвойные повели спотыкающегося Артема по двору, протащили в какую-то щель. Грохнул металлический люк. Дохнуло подземной сыростью.
— Наручники с ног ему сними! Разобьется ведь, на хрен! — озабоченно посоветовал один из конвойных.
— Да ну его!.. Пошел! — крикнул второй, с натугой приподнимая Тарасова за шиворот.
Артем почувствовал, как опора под скованными ногами исчезла. Спала, зацепившись за что-то, повязка. Последнее, что он увидел, было подсвеченное солнцем жирное маслянистое пятно на поверхности зелено-бурой воды. Там, внизу…
