Чтобы поддерживать себя в форме, Антонов каждое утро совершал пробежки, плавал и отжимался, дважды в неделю упражнялся в тире, а один раз выходил на татами или боксерский ринг. Это не считая ежегодных тренировок на базах специального назначения, откуда Антонов возвращался не только похудевшим, но и помолодевшим лет на пять. Плюс к этому постоянные командировки во все уголки земного шара, которые сами по себе являлись отличной школой выживания.
Зачем его опыт и навыки понадобились столь срочно? Вот о чем спрашивал себя Антонов, приближаясь по безлюдному коридору к владениям Второго на девятом этаже.
Белянкина встретила его загадочным взглядом. Первый признак того, что за стеной приемной происходит нечто важное.
— Привет, Роза, давно не виделись, — сказал Антонов, попрощавшийся с Белянкиной часа два назад.
Издав сдержанный смешок, она показала глазами на дверь:
— Тебя там заждались.
Антонов и Белянкина испытывали друг к другу симпатию. То, что они удержались от искушения переспать вместе, придавало их отношениям особый накал. При встречах эти двое перешучивались и поддразнивали один другого, как подростки, скрывающие взаимное влечение.
— Шеф не один? — спросил Антонов, приподняв одну бровь.
— У него какой-то тип из ФСБ, — ответила Белянкина. — Большая шишка. Мне было велено угостить его кофе. С сахаром. Можешь себе представить?
Оставаясь один на один, они могли позволить себе подтрунивать над Вторым, известным своей скупостью и педантичностью. В присутствии посторонних они не позволяли себе этого никогда.
Услышав про кофе с сахаром, Антонов скорчил завистливую мину:
— Ну и дела. Меня в вашем учреждении только водой угощают. Подозреваю, что из-под крана.
— Ничего, — утешила Белянкина, — к окончанию твоей командировки уже припасена бутылочка минералки.
Однако долго зубоскалить им не пришлось. На столе ожил интерком, издал недовольное хрюканье и жестяным голосом Второго велел Антонову немедленно зайти в кабинет. Прежде чем сделать это, он воздел глаза к потолку и сложил руки на груди, словно узник, отправляющийся на плаху. Роза Белянкина прыснула в ладонь, но, когда Антонов скрылся за дверью, выражение ее лица изменилось, и находись кто рядом, он услышал бы ее тихий горестный вздох. Так вздыхают люди, понимающие бесплодность своих грез.
3. Две девы
При звуке открывающейся двери сидящие за столом обратили взгляды на Антонова. Второй смотрел строго и недовольно, как и положено смотреть начальству на подчиненных. В глазах его визави читалось плохо скрываемое любопытство.
— Располагайся, подполковник. — Второй сделал сдержанный жест рукой и пояснил визитеру: — Тот самый Антонов.
Затем «тому самому Антонову» был представлен посетитель. За приставным столом сидел генерал Чацкий, возглавляющий Управление ФСБ по борьбе с терроризмом и экстремизмом. В Антитеррористическом центре он появлялся крайне редко, поскольку занимался в основном политическим сыском. Нельзя сказать, что в СМРТ его недолюбливали. К нему никак не относились. Или же относились никак.
Поздоровавшись, Антонов занял место напротив Чацкого и выжидающе посмотрел на Второго, своего временного начальника. Так мог бы смотреть вышколенный служебный пес, еще не решивший, как относиться к хозяйскому приятелю. Сохранять дистанцию? Вильнуть хвостом для приличия? Подать лапу? Или?..
Лицо Второго не выражало ровным счетом ничего.
— Знакомьтесь, подполковник, — произнес он. — Генерал-лейтенант Чацкий. — Проследив за тем, как Антонов в вежливом полупоклоне наклонил голову, Второй прочистил горло. — Что ж, приступим, пожалуй, — сказал он. — У наших коллег возникла небольшая проблема. Им нужна помощь.
— Сотрудничество, — звонко поправил Чацкий. — Мы предлагаем вам со-труд-ни-чес-тво.
У него было худое артистическое лицо и длинные пальцы пианиста. Рядом со Вторым, массивным, кряжистым, почти квадратным, генерал выглядел изящным и утонченным.
Антонов покосился на папку, лежащую перед шефом. Она была украшена стандартным грифом секретности и носила на себе рукописную пометку, которая легко читалась вверх ногами:
СОВМЕСТНАЯ ОПЕРАЦИЯ
Антонов снова посмотрел на Второго. Тот раскрыл папку и развернул ее так, чтобы было видно подполковнику. На первой странице красовалась цветная фотография брюнета с окладистой бородой, но без усов.
— Знаешь его? — спросил Второй.
— Шамиль, — ответил Антонов. — Чеченец. Настоящая фамилия Шамаев, зовут Русланом. В честь пушкинского героя, полагаю. Он из довольно интеллигентной семьи.
— И подвиги тебе его известны? — поинтересовался Чацкий, который, следуя примеру хозяина кабинета, решил Антонову «тыкать».
Ответ он услышал, а вот взглядом подполковник его не удостоил.
— Шамиль уже лет десять находится в общероссийском розыске. Только мои орлы его дважды взять пытались. Причислен к лику международных террористов. На его руках кровь примерно сотни мирных граждан. Закончил МГИМО с отличием. Умен, хитер, беспощаден. Активный педераст.
— Гомосексуалист, — подсказал Чацкий, морщась.
— Шамиль — педераст, — упрямо повторил Антонов. — Замучил до смерти как минимум двух мальчишек. Когда у него уже не стоит, он использует…
— Достаточно! — прикрикнул Второй, хлопнув ладонью по столу.
— Избавьте нас от этих подробностей, — скривился Чацкий.
«Ну вот, — подумал Антонов, — теперь мы снова на «вы». Он пожал плечами и умолк.
Второй извлек из папки несколько неподшитых страниц и протянул через стол. Взяв их, подполковник увидел, что это распечатки стоп-кадров, сделанных при просмотре разных видеозаписей. На каждой фотографии присутствовали даты и точное время съемок. Разложив их по порядку, Антонов не сразу понял, что видит изображение одного и того же человека. Снимали его в различных аэропортах с начала мая по середину июня. На всех фото он выглядел абсолютно другим человеком, одетым и загримированным не так, как в прошлый раз. Выдумки ему было не занимать. Умения маскироваться — тоже.
— Это все Шамиль? — спросил Антонов на всякий случай.
— Он, родимый, — ответил Второй.
— Обрати внимание на последние фото, подполковник, — посоветовал Чацкий, вновь переходя на «ты».
— Уже обратил, — сказал Антонов. — Вот здесь Шамиль в допотопном костюме и лохматом парике: под провинциала косит. А тут он уже грузин или армянин, с животиком и усами. Актер.
— Еще какой! — безрадостно откликнулся Чацкий. — Сколько его ни вели, а все равно теряли. То в сортире переоденется, то в такси, то прямо на улице. Уходил прямо из-под носа. Как заговоренный.
Антонов передал фотографии обратно.
— Почему вели, почему не брали? — осведомился он.
