Соглашаясь с ним, все посмотрели на Цыпу.
— А для пущей убедительности ты, Цыпа, Талому нос должен разбить, — закончил свою мысль Хирург.
— Давайте без Цыпы, — заупрямился Талый, по-видимому испугавшись хоть и дружеского, но мордобоя.
— Если ты гарантируешь, что Желток сыграет свою роль, я дам добро, — пошел на попятную Хирург.
— Базара нет, отвечаю! — кивнул Талый и забросил в рот остаток бутерброда.
* * *
Как Матвей ни старался, он так и не смог понять, сопровождают на этот раз Гуревича или нет. Нельзя даже оглянуться, это наверняка насторожит ростовщика. Зеркала заднего вида были отрегулированы таким образом, что с пассажирского сиденья в них невозможно было разглядеть, что творится сзади. Они уже миновали все развязки и мчались по загородному шоссе, а Матвей все еще не решил, как поступить с Гуревичем. Во двор «быки» не сунутся. Там легко будет нейтрализовать дельца и заняться ими. Если же сегодня ростовщик уже не воспользовался услугами охраны, то в целях экономии времени можно съехать в лес чуть раньше, где и вынудить его заговорить. Матвею не хотелось лишний раз светиться в деревне, слишком большой вокруг него ажиотаж.
— Здесь направо! — планируя на повороте посмотреть, кто съедет следом за ними с шоссе, сказал он.
— Я уже понял, — Гуревич включил правый поворот и повернул руль.
Матвей посмотрел на автостраду и про себя чертыхнулся. Свернули сразу две машины. Среди них не было серебристой «Ауди», но чем черт не шутит? Вдруг охрана Гуревича в одной из них? От мысли найти для разговора с ростовщиком место где-то в лесу пришлось отказаться.
Брелок от въездных ворот Матвей носил с собой. Поэтому Гуревич въехал прямо во двор и остановил машину как раз в том месте, где совсем недавно сидела привязанная к стулу Марта.
— Вижу, домик неплохой, — не скрывая восторга, заговорил деляга. — Но далеко от Москвы. Время в пути с учетом отсутствия пробок почти час. А если утром?
Они вышли из машины. Матвей направил пульт на ворота и надавил на кнопку. Створка вздрогнула и поползла, отрезая пути отхода.
— Кроме всего прочего уверен, что отрезок дороги от трассы до поселка зимой будут чистить плохо, — увлеченно продолжал перечислять недостатки Гуревич. — Насаждения у вас, вижу, еще молодые…
— Пройдемте в дом, — предложил Матвей.
Оказавшись в вестибюле, деляга запрокинул голову, осматривая потолок:
— Дом новый. Еще будет давать осадку…
— Послушай, ты, — Матвей устало плюхнулся на диван, — заткнись.
— Что, простите? — изогнувшись вопросительным знаком, Гуревич уставился Матвею в глаза. — Мне показалось или…
— Не показалось, — перебил его Матвей. — Я в долг принципиально не беру.
— Как? — выпучился Гуревич.
— Просто… Не брал и не возьму, — следя за реакцией деляги, сказал Матвей.
— Что-то я вас не пойму, — побледнел Гуревич.
— А чего понимать? — насмешливо глядя на то, как у ростовщика затряслись ноги, удивился Матвей. — Ты думал, всю жизнь будешь людей дураками делать и по миру пускать? Не угадал. У всего есть конец.
— Кто ты? — взяв себя в руки, спросил Гуревич.
Матвей встал и подошел к ростовщику вплотную:
— Тот, кто положит твоему беспределу конец.
— К… как вы, — Гуревич икнул. Его рука потянулась к поясному ремню, на котором висел футляр для телефона. Матвей опередил его и отобрал трубку:
— Не зли меня.
— Вы не смеете! — Гуревич оглянулся на дверь и снова уставился Матвею в глаза. — Ваша квартира у меня в залоге.
— Уверен? — насмешливо глядя ему в глаза, Матвей замер в ожидании ответа.
— А что… Неужели…
— Для начала открой договор, который у тебя в папке, и внимательно прочитай пункт «шесть — один», — Матвей бросил телефон на журнальный столик.
Не сводя с Матвея взгляда, Гуревич открыл папку и вынул скрепленные листки. Быстро отыскал нужную страницу. После того, как прочел внесенные Матвеем изменения, снова икнул:
— Вы… Ты за это ответишь! — Гуревич поперхнулся воздухом, а когда отдышался, продолжил: — Ты даже не представляешь, какие люди за мной стоят! Да тебя просто размажут…
— Никак и никогда, — заверил его Матвей. — Тем более я не расписывался в этих бумагах.
Гуревич открыл последнюю страницу договора. Какое-то время он смотрел на место подписи стеклянным взглядом, потом опустил руки:
— Сволочь.
— Но все поправимо, — Матвей взял мужчину за предплечье и сдавил: — Я верну тебе деньги прямо сейчас, если ты расскажешь все, что знаешь о человеке, который с твоей помощью завладел квартирой двух наркоманов.
С этими словами Матвей толкнул его. Сделав шаг назад, Гуревич плюхнулся на диван.
— Ну, так как? — Матвей подошел к нему ближе.
— Простите, — вновь взял себя в руки Гуревич. — О какой квартире идет речь? Адрес…
Услышав название улицы и номер дома, Гуревич сделал вид, будто задумался. Потом пожал плечами:
— Не припомню…
— Ты не припоминаешь соучастия в убийстве? — прищурился Матвей. — Хотя понимаю, с твоей помощью ведь не только эту парочку маргиналов отправили на тот свет…
Гуревич вскочил с дивана. На пол полетели листки договоров и папка. Но он тут же снова сел, схватил широко открытым ртом воздух и потянул за отворот рубашки.
— Вам плохо? — участливо спросил Матвей.
— Я… Почему вы сказали «соучастие»? — просипел Гуревич.
— А как по-другому назвать то, что случилось? — хмыкнул Матвей, сев напротив.
— Я правда не понимаю, о чем речь, — продолжал упорствовать деляга.
— Кто убил Торчка и Утку? — пытаясь понять, прикидывается Гуревич или ему действительно плохо, спросил Матвей.
— Какие утки? — таращился Гуревич. — Не знаю я никакого Торчка!
— Хорошо, — Матвей решительно встал, обошел стол и с размаху залепил Гуревичу по затылку. От неожиданности тот рухнул на журнальный столик и медленно сполз на пол. Матвей подхватил его под руку и вынудил встать. Мужчина на удивление был легким и щуплым. Матвей даже испытал какую-то брезгливость к нему. Обычно именно такие, с раннего детства аккумулируя обиды, безразличие девчонок в школе и насмешки однокурсников в институте, превращаются в монстров. Обратно пропорционально физической немощи развиваются хитрость, жестокость, ненависть к тем, кто лучше, а это все вокруг или почти все… В конечном итоге что-то щелкает в голове у такого, и становится он маньяком или диктатором. Кем бы в конечном итоге человек ни стал, желание реализовать себя в этой единственной жизни заставляет его идти на самые ужасные поступки.
