Книга Мечеть Парижской Богоматери, страница 32. Автор книги Елена Чудинова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Мечеть Парижской Богоматери»

Cтраница 32

Стоявшим снаружи на часах Эжену-Оливье, Левеку и Полю Берто казалось, что время стоит на месте, но внутри никто не замечал его хода.

– А между прочим, господин резидент, Вы так и не представились, – София подняла голову, и все с неосознанным облегчением отметили, что в углах ее губ затаилась улыбка. – Давайте-ка, называйтесь!

– Ну, пусть будет Кнежевич.

– Назначения этой шпильки вряд ли кто поймет уже, – София рассмеялась. – Кнежевич так Кнежевич.

– Ну, Софи, это бессовестно, – без тени возмущения возмутился Ларошжаклен. – Что у Вас на уме?

София Севазмиу, казалось, вовсе и не услышала нетерпеливого вопроса.

– Кстати, удовлетворите все же мое любопытство, – она опять смотрела на Слободана. – Относительно коробочки для смирны.

– Да все проще простого, – Слободан улыбнулся. Теперь уже вправду невозможно было не заметить, что сам взгляд его менялся, когда он смотрел на Софию. С лица сходило свойственное ему брезгливо замкнутое выражение – Десять лет назад ГРУ все же решилось побеспокоить иеромонаха Дионисия в его уединении

– Десять лет назад?!

– Ну да, он дожил на Соловках до глубочайшей старости. При этом в ясном уме и твердой памяти. Он отреагировал на это обращение с глубоким пониманием. Тогда и была высказана просьба о каком-либо тайном знаке доверия, совершенно закрытом при том, чтобы иметь возможность при необходимости подать сигнал Софии Севазмиу. Отец иеромонах и отдал тогда эту маленькую вещицу, пошутив заодно, что сотрудники разведки помогают ему изживать грех мшелоимства. Удачно, конечно, что на коробочке нет даже никакой христианской символики. С другой стороны, были и сомнения. Предметы быта стираются в памяти за столько лет. Вы могли попросту не узнать этой вещи.

– Исключено! – София расхохоталась, как-то по-мальчишески тряхнув головой. – Он знал, что делает. Этой штукой свекор как-то раз в меня швырнул, да так удачно, что засветил прямо в лоб. Думаю, до сих пор метинка осталась. А кусочки янтаря я потом вычесывала из волос. Обозвал криминальной авантюристкой и запустил коробочкой для смирны. Честно говоря, «криминальная авантюристка» не вполне точная цитата, хотя общий смысл и передан. Только не надо делать таких квадратных глаз, греки нация весьма экспрессивная. У них даже церковь в праздничный день – в своем роде продолжение базара. Ходят во время службы по храму, кто куда горазд, знакомцев примечают. Вам этого не понять, отче, с этой казарменной регламентацией западного обряда. Своя прелесть в этом колорите есть, в меру, конечно.

– Ладно, Софи, имейте все же совесть, – в свою очередь не утерпел отец Лотар.

– Резню можно предотвратить, – София встретилась глазами со Слободаном, встретилась глазами с Ларошжакленом, встретилась глазами с отцом Лотаром. – Правда, ценой почти таких же потерь, как если бы она состоялась. Но в этом случае погибнут не невинные жертвы, а солдаты, погибнут с оружием в руках. И это надолго окоротит тех.

– Что Вы предлагаете?

Никто не заметил, кем был задан вопрос.

– Нужен опережающий акт устрашения. И не менее крупный.

Глава 7
Пробуждение Анетты

Салатовый сааб мчал имама Абдольвахида от Аустерлицкого гетто к Ботаническому Саду. Шофер Абдулла, молодой парень из обращенных, опасливо косился на «патрона», как он называл имама про себя. Невооруженным глазом видно, что настроение у патрона хуже некуда, того гляди прицепится к мелочи и спишет с жалованья десятка три евро.

– Еще одна пробка, и у меня подскочит давление. Нет, ты подумай только, Абдулла, сейчас ведь не какой-нибудь тысяча четыреста пятый год [49] , когда у каждого голодранца было свое авто! Только за последние десять лет личный транспорт, слава Аллаху, сократился на треть! Ну откуда, я просто хочу понять, откуда тогда эти вечные проблемы с парковкой, эта теснота на дорогах?!

– Так ведь статистика-то штука кривая, достопочтенный Абдольвахид! На нее откуда посмотреть. С одной стороны, да, автомобиль теперь только у каждой десятой семьи. Но ведь насколько больше стало семей за те же десять лет?

– Ты мне поумничай! Вот именно, что это ваши женщины, из франкских, как раз плохо рожают! – невпопад возмутился имам. – Думаешь, никому не известно, что вы вытворяете? Берете в дом какую-нибудь старую девку, сестру или подругу жены, якобы во вторые жены, а на самом деле она только по хозяйству помогает да нянчит! Притворяетесь, застите глаза честным людям! Нету в вас приверженности к нормальному порядку! А я бы проверял, проверял, спит ли мужчина со всеми женами! Возьми вас под настоящий контроль, так столько всего в ваших семьях вскроется!

Абдулла промолчал. Невзирая на склочный характер имама, он дорожил местом, а особенно терпеливым делался после каждого посещения гетто. Слишком живо помнились ему такие недавние голодноватые годы, дрянные сигареты, старье с плеча старшего брата, пятиметровая комнатенка под крышей. И ведь что самое обидное, сколько по соседству жило всякого дурачья, которое начинали обращать. А им вовсе и не хотелось, одни произносили шахаду со слезами, словно ничего страшней и на свете нет, а другие вообще предпочитали отправиться в могильник. А за него благочестивые никак не брались, уж он и ждать устал. Иной раз казалось, так и пролетят все лучшие годы за колючей проволокой. С другой стороны, опять же тонкость, сам не попросишься. То есть можно, конечно. Но продешевишь, ох, продешевишь. Когда имам Абдольвахид наконец зашел в их дом с «Поучением для приверженцев сунны» под мышкой, радость его была неподдельной. Мать и брат молча выходили из комнаты, угрюмые, настороженные, а он оставался и слушал. Слушал, кивал, соглашался, не в силах сдержать иногда лучезарной ухмылки, особенно когда прикидывал, во сколько раз больше оклады у правоверных. И вышло как в сказке: имам счел его обращение собственным триумфом, сам xлопотал по бюрократической части о многообещающем юноше. И в конце концов взял к себе личным водителем. Не всякому турку достанется такая работенка, иной и араб не побрезгует!

– Да и потомственные правоверные иной раз не лучше вас, – продолжал брюзжать имам. – Учат детей тешиться этими изобретениями шайтана – роялями, как их там, контрабасами, скрипками… Хорошо хоть, ни одной в городе не осталось из этих мерзких огромных штук с десятками труб! А то б и на них играли! Лучше б глядели, не проспал ли их ребенок ранней молитвы! Так нет, намаз по боку, пусть лучше на роялях тренькают! Кто поспорит, немножко музыки и праведному человеку не во вред – на свадьбе там или просто для застолья! Но ноты эти все, от шайтана да, от шайтана! Да, Абдулла, ты мне напомни, чтоб послать помощников сжечь все эти пачки нот в дому этой кафирки, с которой мы сегодня разобрались! А то ведь растащат да попрячут, знаю я это отребье в гетто…

Лето обещало быть знойным, уже и сейчас после полудня начинало парить. Имам устал в гетто, устал взбираться по лестницам домов, в которых давно уже нет никаких лифтов, устал от пребывания в жалких пыльных квартирках без кондиционеров. Когда б ни это естественное для столь высокого лица раздражение, он, быть может, и не стал бы немедля вызывать полицию – арестовывать пожилую учительницу музыки, скудно жившую на свои уроки в Аустерлицком гетто. Учительница, некая Маргарита, тьфу, имечко-то, Маргарита Тейс, давно была на заметке, но могла бы спокойно прожить в своей лачуге еще лет пять, такие случаи бывают сплошь и рядом.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация