За рулем лимузина сидел Райан Бек, огромный афроамериканец, чей двухметровый рост подавался в комплекте со ста двадцатью килограммами великолепно тренированных мышц. Бывший «зеленый берет» обладал несколькими черными поясами различных школ боевых искусств, считался авторитетным экспертом по оружию и ножевому бою. Однажды он принял пулю вместо Арнольда Шварценеггера, губернатора Калифорнии. Из-под воротника его рубашки с тех пор виднелся шрам — память об этом событии.
В Овальном кабинете их любовно называли «Солью» и «Перцем». Последние десять месяцев сработавшаяся пара охраняла только одного клиента.
Президент Эннис Чейни, сидя на заднем сиденье, смотрел в тонированное окно лимузина и тихо рычал. Охрана опять облажалась, несмотря на то, что Национальная Безопасность трижды за последние семь месяцев меняла документы Доминики Вазкез. Пресса устроила из рождения близнецов нечто вроде второго пришествия. Угрозы террористов, перехваченные ФБР по NREN
[7]
заставили Президента отказаться от положенного вертолета, который мог бы доставить его от аэропорта в Форт Лаудердей до самого госпиталя, а компьютерный вирус в это время вгрызался в системы безопасности, отчего прибытие Национальной Гвардии задерживалось уже более чем на два часа.
Президент потер свои глубоко посаженные глаза, избавляясь от остатков сна. Лимузин остановился у первого полицейского заслона.
Перец, сидящий за рулем, опустил окно.
В лимузин просунулась голова полицейского. Дохнуло чесночным перегаром:
— Извини, приятель, территория закрыта. Так что разворачивай катафалк и вали отсюда.
Перец показал свой значок.
— Белый дом? Ага, как же. Вали, вали!
Чейни наклонился вперед и уставился на копа своим фирменным пронзительным взглядом:
— Ты забыл дома очки, сынок, или просто дурак от рождения?
Полицейский побледнел, опознав говорящего.
— Господин Президент? Господи, простите, сэр…
— Заткнись и пропусти нас, пока не пришлось пристрелить тебя.
Перец улыбнулся, закрывая окно перед вытянувшейся рожей полицейского. Лимузин миновал заслон и двинулся на север по шоссе 441, через три мили свернув на дорогу к госпиталю.
Дорога оказалась блокирована огромным скоплением людей, стоящих плечом к плечу.
Перец покачал головой.
— Вы посмотрите на этих придурков. Это ж еще хуже, чем на конгрессе республиканцев.
Чейни наклонился вперед, рассматривая толпу через ветровое стекло. Над головами большей части собравшихся виднелись плакаты: «УБЕЙТЕ АНТИХРИСТА!».
— Чертов Питер Мабус. Соль, разгони-ка их.
— Всех? Копов тоже?
— Всех.
Куртц с ехидной улыбкой открыл люк в крыше и высунулся наружу до пояса. Он внимательно изучил объект, считывая данные с линз очков.
Какой-то парень с выкрашенной в синий цвет козлиной бородкой и десятком пирсингов подтащил к машине закованную в наручники густо татуированную девчушку. Ей было никак не больше четырнадцати. Несколько девочек, явно наглотавшихся экстази, начали влезать на капот лимузина.
— Эй, доктор Тень! — закричал парнишка. — Ты тоже приехал увидеть рождение близнецов Мессии?
Куртц закатал рукав, чтобы высвободить пистолет.
— Ага. Я и еще пара мудрецов в этом лимузине привезли ладан. Разойдитесь, сейчас будет весело.
Соль спустил курок, и невидимые микроволны унеслись в сторону толпы. Раздались крики. Несколько десятков фанатиков прыгнули в ближайший канал, остальные разбежались с такими воплями, словно их варили в адских котлах.
Козлобородый парень дико взвыл, девочка в наручниках задергалась, как рыба на крючке удочки.
— Комендантский час, детки. Отправляйтесь домой делать уроки. — Куртц нырнул обратно в люк, и Перец тронул лимузин с места, направляясь к обезлюдевшему двору госпиталя.
* * *
— Я вижу головку… расслабься, чтобы я вытащил плечи. О'кей, тужься!
Доминика согнулась и застонала, выталкивая своего первенца через родовой канал.
— Прекрасно.
Доктор Вишнов держал на руках покрытого кровью младенца со светлыми волосиками. На миг он замер, пораженный внимательным взглядом пронзительно синих глаз мальчика.
— Эй, тут антрактов не будет! — вскрикнула Доминика.
— Извините.
Акушер быстро очистил рот и нос новорожденного, чтобы тот смог дышать, перерезал пуповину и передал мальчика Штейнбергу.
Рабби, как и было оговорено, положил младенца в кузовок и зашептал молитву, глядя, как постепенно розовеет кожа новорожденного.
Мальчик наблюдал за ним широко раскрытыми глазами.
Рабби покачал головой, избавляясь от глупых мыслей, и вернулся к Доминике, чтобы помочь со вторым ребенком.
Белль Глейд, Флорида
1:32
В это самое время, сорока семью милями севернее, семнадцатилетняя Маделина Аурелия металась под пропитанными потом простынями и кричала своему приемному отцу: «Вытащи из меня этого чертова ребенка!»
Квентон Морхед, баптистский священник, сжимал ее руку, глядя на раскрывающееся лоно.
— Не богохульствуй, дитя, акушерка уже в пути.
— Пошел ты! — Маделина вцепилась в его руки, истекая кровью. — Где Вирджил?
— Не знаю…
— Найди его!
Священник поморщился: визг девушки ввинчивался в его мозг, словно ржавый штопор. Он услышал скрип входной двери и выдохнул короткое «Аминь».
— Вирдж? — Маделина перестала корчиться. — Вирджил, милый? Это ты? Ты, гулящий продажный сукин сын?
Вошла толстая негритянка.
— Успокойся, милочка, все будет хорошо.
Маделина вцепилась в матрас, изогнувшись в очередной схватке:
— Вир… джил!
Акушерка повернулась к священнику.
— Идите найдите его. Я присмотрю.
Квентон попятился к двери, а затем поспешил прочь, подальше от криков роженицы.
* * *
Маделина Аурелия, единственная дочь Мигеля и Цецилии Аурелия, родилась в маленьком мексиканском городке Морелос. Брак Цецилии с Мигелем был устроен его дядей, доном Рафаэле, которого все боялись, считая Ojo mak (злым человеком, колдуном). Дон Рафаэле приветствовал этот брак, поскольку узнал, что по материнской линии девушка имеет самое прямое отношение к племени ацтеков, к тому же ее родословная восходит к знаменитому вождю Монтесуме.
