Новичок первым ударил Вирджила, попав в нос и пустив кровь. Вирджил даже не покачнулся, только выражение его лица изменилось: оно стало маской «ярости Робинсона». Так называл это явление тренер, зная, что в эти моменты у его подопечного напрочь отказывают тормоза. Одним движением руки лайнбекер сгреб подростка за шею и дважды ударил лбом в лицо, от чего противник потерял сознание. Удар коленом в челюсть завершил дело.
Толпа попятилась, а Вирджил вернулся к девушке. Схватив за руку, он перебросил ее через плечо и понес на парковку, как неандерталец — облюбованную самку.
Подойдя к своей машине, Вирджил дважды ударил девушку по лицу, лишив способности сопротивляться, и сорвал с нее трусики. К тому времени у машины собралась толпа зрителей, среди которых оказался и Вес Хобарт, тренер по борьбе. Он открыл дверцу машины, но больше ничего сделать не успел: Вирджил схватил тренера за волосы и дважды двинул головой о ветровое стекло. А когда развернулся, чтобы закончить начатое, то столкнулся лицом к лицу с отцом девушки, учителем английского… в руке которого был дробовик…
Заряд крупной дроби раздробил чашечку левого колена Вирджила и порвал мышцы суставной сумки. Шесть часов в операционной завершились тем, что очнувшийся Вирджил Робинсон навсегда распрощался с мечтой об американском футболе и погрузился в кошмар взрослой жизни.
Неделю спустя бывшая восходящая звезда отправилась в тюрьму. Суд приговорил Вирджила Робинсона к трем годам лишения свободы.
Узнав о таком стечении обстоятельств, преподобный Морхед отправился к судье и предложил взять парня к себе, ссылаясь на одобренную Конгрессом церковную программу по исправлению преступников с помощью трудотерапии. В бывшем спортсмене Квентон узрел заблудшую молодую душу, которая нуждалась в спасении… но прежде всего — кандидата в зятья.
Так Вирджил переехал к преподобному Морхеду и его приемной дочери Маделине. При полном одобрении священника молодые люди с первого же дня проживания под одной крышей начали регулярно заниматься сексом. Три недели спустя преподобный пообещал Вирджилу повлиять на судью и скостить срок заключения в том случае, если он женится на Маделине.
Вирджил, перед которым маячили три года тюрьмы, с радостью принял это предложение.
Быстрая воскресная церемония завершила сделку. В качестве свадебного подарка преподобный Морхед позволил молодой паре поселиться в обветшалом домике, принадлежащем местной церкви (все равно никто не хотел арендовать эту лачугу). И вот (быстрее, чем кто-либо сумел бы выговорить фразу «досрочное освобождение») новобрачные начали семейную жизнь, благословенную всеми прелестями ленивой бедности, низкого интеллекта и недостатка образования.
Какое-то время все шло относительно хорошо. С помощью преподобного Вирджил устроился на работу, стал помощником менеджера одной из сахарных компаний. Днем он наблюдал за рабочими, вечером возвращался домой, в объятия молодой жены. Что касается Маделины, то когда Морхед исчез из ее интимной жизни, молодая женщина наконец-то почувствовала себя в безопасности. Лекарства как-то сдерживали активность хора «голосов», и она начала откладывать деньги на новый дом. Планировалось даже завести детей.
Но вскоре возобновилась страсть Вирджила к наркотикам.
Все началось достаточно невинно: несколько пропущенных служб там, несколько понюшек кокаина здесь. Но наркомания — это болезнь, справиться с которой очень непросто, и прежде чем Маделина смогла сообразить, что происходит, ее муж уже просадил все семейные сбережения.
Деньги, отложенные на лекарства, Маделине пришлось теперь тратить на еду. Вернулась депрессия, а вместе с ней и старые страхи. «Помни, девочка, — всегда поучал ее преподобный, — если ты не будешь сильной. Дьявол заберет твою душу…»
Как назло, начался футбольный сезон, и Вирджил совершенно съехал с катушек от ярости. Он смотрел по телевизору все матчи Университета Флориды и копил злость до тех пор, пока не взрывался, вымещая ее на своем ближайшем окружении.
В итоге Маделине пришлось сказать преподобному Морхеду, что сломала руку, упав с крыши. Проколотое легкое — сломала ребра, упав с велосипеда. Врачу в клинике она соврала, что сломала нос, поскользнувшись в ванной…
Побои внезапно прекратились в конце января 2013, когда Вирджил узнал о беременности жены. Эта новость, казалось, успокоила несостоявшегося великого футболиста. Сына можно будет учить играть в футбол. Вирджил-младший проживет ту жизнь, которую не удалось прожить его отцу, и вернет папе нелепо утраченную славу, когда войдет в состав Национальной футбольной лиги. Через двадцать лет Вирджил-старший все же обретет богатство и славу: ведь сын ничего не пожалеет для такого щедрого папаши.
Жизнь Робинсонов вроде бы наладилась… но лишь на какое-то время.
А потом мир вновь качнулся, и отнюдь не в сторону добра…
Преподобный Морхед вошел в стрип-клуб, и в нос ему ударил запах алкоголя, сигаретного дыма и секса. Всего несколько минут понадобилось священнику, чтобы отыскать своего зятя в одной из задних комнат, где тот сидел со стриптизершей на коленях.
— Вирджил! А ну тащи свою задницу домой, твой сын скоро родится!
— Ох, черт, Квентон, дай мне еще хоть пару минут!
— Бегом, парень!
— Сукин сын!
Вирджил выбрался из-под стриптизерши, стиснул ее голые груди, пробормотал: «Я тебе позвоню, крошка» — и поплелся вслед за священником на парковку.
Бока Ратон, Флорида
2:13
На парковке было тихо. Национальная Гвардия плотно оцепила всю территорию госпиталя. Входить в охраняемую зону мог только персонал больницы, попасть в родильное отделение без личного разрешения Президента не мог никто.
Доминика сидела на койке, рассматривая новую семью из-под отяжелевших век. Эдит сияла, как и положено гордой бабушке, и качала темноволосого внука. Эннис Чейни сидел в удобном кресле, держа на руках светловолосого младенца, и на его обычно хмуром лице не осталось и тени грусти.
Рабби Штейнберг сидел на краю койки рядом с Доминикой.
— Ну что? Ты уже выбрала им имена? Знаешь, у евреев принято давать имена, которые начинаются с той же буквы, что и имя любимого ушедшего. Так мы чтим своих покойников.
— Темноволосого я назову Иммануилом в честь Изадора.
Услышав имя погибшего мужа, Эдит поняла, что плачет.
— Отец бы гордился.
— Для краткости будем называть его Мэнни. В нем явно испанская кровь, это видно по глазам.
— А как насчет нашего голубоглазого паренька? — спросил Чейни. — Назовешь его на «М» в честь отца?
— Его отец не умер! — выпалила Доминика с неожиданной злостью.
— Деточка, тише. — Эдит передала Иммануила в руки рабби и погладила Доминику по голове.
— Простите… Я просто устала. Это была долгая ночь… и долгая беременность.
