Лилит ждала их там, усевшись на стальной мусорный бак, с трех сторон окруженный коричневым деревянным забором.
— Вон она, — хихикнул Данте.
— Знаете что? Я думаю, она с нами играет, — сказал Рон. — Эй, девка, тебе ведь понравилось то, что мы делали в пятницу ночью? Хочешь продолжения?
— Давайте трахнем ее прямо здесь, — предложил Данте.
Он потянулся к ней, схватил за лодыжки.
— Отпустите меня!
Данте и Рон стянули ее вниз и прижали к земле.
— Эй, ребята, потише. — Бретт попятился, но так и не смог отвести взгляд, когда Данте задрал юбку Лилит и потянул вниз ее трусики.
В этот раз девушке удалось соскользнуть в нексус.
Она вскочила на ноги, преодолевая сопротивление невидимой энергии.
На лицах Рона и Данте похоть медленно уступала место недоверчивому испугу.
Лилит схватила их за волосы и столкнула лбами.
От силы удара капли крови и осколки костей разлетелись во все стороны, медленно, как в замедленной съемке, двигаясь в плотной, как желе, энергии нексуса.
Лилит взглянула на кровавые брызги, потом повернулась к Бретту.
Тот уже развернулся, явно собираясь убегать.
Лилит пнула его в зад, посылая лицом вперед, прямо на мусорный бак.
От удара он упал, затем, истекая кровью, попытался встать на четвереньки и уползти.
— Добей.
Лилит изумленно обернулась, ощутив, как леденящая аура формируется в нексусе за ее спиной.
Старик оказался высоким и седоволосым, с довольно странными чертами лица. Длинный орлиный нос с загнутым вниз кончиком, морщинистое лицо аборигена Месоамерики. Левый глаз сиял ясно-синим светом, правый был карим, безжизненным и слегка косил. Костлявая фигура обернута длинной белой мантией.
— Кто вы?
— Ты знаешь.
— Дядя Рафаэло? Почему ты здесь?
— Чтобы учить тебя. А теперь быстро прикончи последнего, пока тебя никто не увидел.
— Я… не могу. — Лилит согнуло пополам и вырвало желчью.
Дон Рафаэло легко скользил в волнах невидимой энергии, медленно приближаясь к ней.
— Ты не можешь прикончить, потому что слаба. Отойди и смотри. Учись. — Дон Рафаэло наклонился к Бретту. Охватил череп подростка узловатыми пальцами правой руки и резко повернул, сворачивая шею и ломая позвоночник.
Бретт рухнул лицом вниз — мертвый.
Дон Рафаэло повернулся к Рону и Данте и глубоко вдохнул, словно «принюхиваясь» к их жизненным силам.
— Неплохо справилась. Эти двое почти мертвы. Помоги мне сгрузить их в контейнер.
Лилит подчинилась.
Мусоровоз приехал через три часа. К закату останки трех подростков смешались с другим мусором и навсегда упокоились на свалке, которую местные жители называли «мусорным пиком» — бывший котлован в тридцати километрах от озера Окичоби, давно уже превратившийся в рукотворную гору отходов.
20:10
Служащий мотеля погладил свою козлиную бородку, когда Лилит выложила на столик перед ним пять скомканных двадцаток, изъятых из бумажника Квентона.
— Это за комнату моего дяди на всю следующую неделю.
Клерк сгреб деньги со стола и протянул ей ключ, но отдавать его не спешил.
— Если я могу еще чем-нибудь помочь, дай знать.
Лилит проигнорировала его усмешку и вышла.
Дон Рафаэло появился из-за припаркованной машины и прошел вслед за ней в номер 113.
Комната оказалась грязной и зараженной белым грибком. Лилит включила древний кондиционер, и тот натужно загудел.
— Ладно, дядя Рафаэло. Я сделала все, что требовалось, а теперь хочу знать, как ты разыскал меня.
Дон Рафаэло растянулся на двуспальной кровати и уставился в потолок.
— Я никогда не терял тебя, даже когда твои родители попытались сбежать от меня в Америку. А ведь это я устроил их брак.
— Зачем?
— Их родословные. В каждом из нас есть некая жизненная сила, Лилит, сила, которую люди Запада за неимением точного определения именуют душой. При зачатии ребенка две жизненные силы сплетаются в одну. Первая из сил возникла давным-давно в смешении кровей древних майя, порождений Кукулькана и ацтеков, ведущих род от Кетцалькоатля. А вторая из них — сила крови Рафаэло — позволяет пользоваться тьмой этого мира. Эта темная сила проносится над Землей, как дух над водами. Она не имеет физической формы и все же способна манипулировать людьми.
— Не понимаю. Что за темная сила? Откуда она берется?
— Из иного места и времени. Ты ощутишь ее присутствие, если приблизишься к нашему дому у Мексиканского залива. Могущественная темная сила тянется к нам оттуда, зовет в свои объятия. Это она призвала меня из мира мертвых и приказала учить тебя.
Синие глаза Лилит расширились.
— Мне нужна эта сила. Научи!
Старик улыбнулся.
— За этим я и пришел.
* * *
Копаясь в вещах своей матери, Лилит Робинсон нашла настоящее сокровище — материалы, проливающие свет на личность ее двоюродного дедушки, дона Алехандро Рафаэло, чья родословная восходила к великому предку Грегору Рафаэло, жившему в XIV веке во Франции.
Грегор Рафаэло родился в Париже в 1397 году. Как и отец, он выбрал карьеру военного и служил в армии прославленного барона Жиля де Рэ. Умелый и храбрый воин вскоре был принят в личную гвардию Жанны д'Арк и бился под ее началом, попадая из одной кровавой бани в другую.
После освобождения Орлеана в 1429 тридцатидвухлетний Рафаэло вернулся домой, к семье, но все пережитое помутило его разум. Вскоре он вступил в секту альбигойцев.
Альбигойцы (назвавшиеся так в честь города Альби на юге Франции) исповедовали систему дуализма. Они верили в отдельное и независимое существование бога добра и бога зла. Для альбигойцев богом добра был Христос, который, оставаясь на земле, стал ангелом с фантомным телом, что позволило ему явиться людям после распятия. Богом зла был Сатана, который замуровывал человеческие души в камерах плоти.
Альбигойцы верили в то, что праведная жизнь освобождает душу человека после его смерти. Но если праведность так и не была достигнута при жизни, душа останется на земле и возродится вновь в другом человеке или даже в животном. Все материальное, в том числе богатство, пища и даже само человеческое тело считалось нечистым и отвратительным. Христианская же церковь, с ее роскошью и бесчисленными грехами духовенства обличалась как носительница зла.
Церковь, в свою очередь, считала учение альбигойцев самой опасной и самой богопротивной ересью средневековья. Попытки договориться с ними ни к чему не привели, и папа Иннокентий III, предав альбигойцев анафеме, организовал против них крестовый поход. К 1230 году большинство альбигойцев было уничтожено и юг Франции практически опустел на последующие два века.
