Четыре пассажира дружно выдохнули. Они смеялись, плакали, обнимались и дрожали от адреналина и невероятного облегчения.
Обнимая любимую, Майкл Гэбриэл взглянул на Землю. Атмосфера планеты была чистой и голубой, спасенный мир предлагал человечеству еще один шанс.
* * *
Судьба не является делом случая, это дело выбора; это не то, чего следует ждать, это то, чего следует достигать.
Уильям Дженнингс Брайан
Глава 39
Мэнни, иди на мой голос…
Он лежал в могиле, и смертельный холод пронизывал его до костей. Проведя вечность во тьме, он заметил пятнышко розового цвета на янтарном фоне.
Попробуй открыть глаза.
Он нес немыслимого веса груз, пока не понял, что у него нет рук.
— Борись, пытайся выйти. Создай боль.
Он стоял в непроглядной тьме и ощущал стену на пути, о которую разбил лицо до крови. Он снова и снова бился головой в эту стену, пока не ощутил снова свои руки. И заколотил ими по преграде, сжимая и разжимая кулаки, радуясь тому, что снова обрел утраченные руки. Он провел пальцами по разбитому торсу, по ранам на лице, дотронулся до янтарной печати, закрывавшей его глаза, и тогда увидел свет…
…в комнате в форме луковицы, ониксовые стены которой сияли разноцветными огоньками контрольных панелей, виднелась совсем рядом пронзительно голубая Земля.
Любимая наклонилась и поцеловала его.
— Лора? — Он сел и обнял ее, потратив последние силы. — Я жутко по тебе скучал. Что случилось? Где мы? Где София?
— Я здесь, папа.
Иммануэль повернулся к голограмме: номер отеля в Лас-Вегасе. Его дочь стоит между Майклом и Доминикой. Куртц и Бек сидят чуть подальше, что-то едят на открытом балконе.
— Я не понимаю… Лора, где мы? Где София?
— Она в безопасности, на Земле. А мы на борту «Балама»… в Нексусе.
— «Балама»? Но почему? Как?
— Вы на борту Балама, потому что я беременна. — Доминика криво улыбнулась. — У нас не было выбора. Ты умирал, Мэнни. Видимо, одна душа не может одновременно существовать в двух телах.
— Мы приземлились, как только луна Марса запечатала страпельку, — объяснил Майкл. — Корабль защитил тебя, моментально выйдя в Нексус. Пространственный коридор прячет «Балам» от телескопов и радаров.
— А что случится, когда я снова… рожусь?
Лора помогла ему встать на ноги.
— Все будет в порядке. Пойдем, я хочу кое-что тебе показать.
Она провела его к иллюминатору.
— Господи…
В космосе извивалась червоточина. Вход в нее был широко раскрытым и казался приглашающим. Неподалеку от него зависло несколько сотен инопланетных кораблей самых разных форм и размеров.
— Что они там делают?
Она сжала его ладонь.
— Ждут тебя.
— Червоточина… как ты думаешь, куда она ведет?
— Не знаю, милый. Давай узнаем вместе?
— Лора, нет… я не могу тебе позволить.
— Я иду с тобой, Сэм… то есть Мэнни. Извини, мне понадобится время, чтобы привыкнуть. Но мы должны быть вместе, в этом я уверена. Так что даже не думай оставить меня здесь одну. Я ждала тебя одиннадцать лет, и теперь ты от меня не избавишься. К тому же я тоже Хун-Ахпу.
Он наклонился и поцеловал ее.
— А как же София?
— Я останусь здесь, — ответила дочь. — Мик и Дом сказали, что я могу жить с ними. Мне будет сложно снова стать нормальной, но я попытаюсь. К тому же им потребуется помощь с близнецами. — Она улыбнулась. — А многие ли могут похвастать тем, что нянчили собственного отца?
— Ребенок, который родится, не будет твоим отцом, — сказал Мик. — Временная петля разомкнулась, жизнь твоего отца перестала замыкаться в кольцо, и теперь повторений уже не будет. Может, это и хорошо.
К ним присоединился Куртц.
— Президент знает обо всем, что ты сделал, Мэнни. Он будет держать это в тайне, а о твоей семье позаботятся… Мик использовал «Балам», чтобы уничтожить бункеры в Грум-Лейк. «Маджестик-12» больше не существует.
— А Борджия?
— Борджия сидит в тюрьме за убийство Рэндольфа. Они оба сгниют в аду.
— Митч, мне нужно, чтобы ты и Бек еще кое-что для меня сделали. Это очень важно.
— Говори.
* * *
«Балам» покинул орбиту Земли и беззвучно заскользил ко входу в червоточину. Иммануэль Гэбриэл обнял любимую…
Его сердце было спокойно. Впереди ждала судьба.
Золотой корабль нырнул в кольцо портала, за ним последовали корабли поменьше.
Спустя секунду червоточина исчезла, отправив своих пассажиров на другой конец пространства и времени.
* * *
Что ж, снова ринемся, друзья, в пролом…
Уильям Шекспир. Генрих V
Глава 40
Семнадцатилетняя Маделина Аурелия металась под пропитанными потом простынями и кричала своему приемному отцу: «Вытащи из меня этого чертова ребенка!»
Квентон Морхед, баптистский священник, сжимал ее руку, глядя на раскрывающееся лоно.
— Не богохульствуй, дитя, акушерка уже в пути.
— Пошел ты! — Маделина, истекая кровью, вцепилась в его руки. — Где Вирджил?
— Не знаю…
— Найди его!
Священник поморщился: визг девушки ввинчивался в его мозг, словно ржавый штопор. Он услышал скрип входной двери и выдохнул короткое «Аминь».
— Вирдж? — Маделина перестала корчиться. — Вирджил, милый? Это ты? Ты, гулящий продажный сукин сын?
Вошла толстая негритянка.
— Успокойся, милочка, все будет хорошо.
Маделина вцепилась в матрас, изогнувшись в очередной схватке:
— Вир… джил!
Акушерка повернулась к священнику.
— Идите найдите его. Я присмотрю.
Квентон попятился к двери, а затем поспешил прочь, подальше от криков роженицы.
* * *
Преподобный Морхед вошел в стрип-клуб, и в нос ему ударил запах алкоголя, сигаретного дыма и секса. Всего несколько минут понадобилось священнику, чтобы отыскать своего зятя в одной из задних комнат, где тот сидел со стриптизершей на коленях.
— Вирджил! А ну тащи свою задницу домой, твой сын скоро родится!
— Ох, черт, Квентон, дай мне еще хоть пару минут!
— Бегом, парень!
— Сукин сын!
Вирджил выбрался из-под стриптизерши, стиснул ее голые груди, пробормотал: «Я тебе позвоню, крошка», — и поплелся вслед за священником на парковку.
