Я не додумал, потому что Оля изрекла:
– Как хорошо ты это все сказал! А пестуны из Голливуда нас учат договариваться даже со зверюшками, кинг-конгами и вурдалаками.
Так, приплыли. На удивление знакомые слова. Тут было отчего насторожиться: об этом и примерно с тою же формулировкой три месяца назад вещал Капитан, но от Оли нас тогда отделяли триста с лишним километров. Откуда…
В этот миг отворилась дверь, и в щель проникла секретарша Капа.
– Звонила Соня из “Лемминкяйнена”, – доложила она. – Сказала, что
Сергей Анатольевич просит вас не пропустить сегодня вечерние новости.
Без принуждения, по собственному почину Капа звала меня на людях исключительно на “вы”, хотя, как я уже упоминал, мы были с ней знакомы десять лет и некогда, говоря в стародавней манере, “имели близость”. Природный здоровый такт, ничего не скажешь.
– А чем нас в новостях обрадуют, Капитолина? – Я был заинтригован.
– Не знаю. – Капа пожала плечами и вышла.
Любопытство – сущая беда. Хуже чесотки. Ничего не оставалось, как позвонить Капитану. Я позвонил. На службе его не было, а по мобильнику мне сообщили, что абонент в эту минуту не покрыт сладчайшим сотовым эфиром или вообще в отключке.
2
В тот же день от имени Смыслягина была отправлена по электропочте в
“Nature” первая деза. Благо в его почтовом ящике как раз лежала для
“Натуры” статья – что-то об архейских штучках в земной коре и магнетитовом метаморфическом комплексе. Степа Разин эту малохудожественную реальность из ящика изъял, а на ее место вложил золотую геологическую фантазию аспирантки Оли. Оформлена деза была, конечно, как самая что ни на есть глубинно-земляная быль.
Суть Олиного (то есть уже смыслягинского) сообщения сводилась к следующему. Еще в начале ХХ столетия в ученых кругах было высказано предположение, что при определенной деформации твердых тел на внутренних плоскостях скольжения образуются слои, в каком-то смысле подобные жидкости и обладающие ее текучестью. Эта текучесть, однако, сохраняется крайне недолго, а затем слои вновь затвердевают. На основе этой идеи несколько позже возникла концепция “третьего тела” – особого образования, которое включает в себя приповерхностные слои двух исходных, подверженных трению тел и возникшую между ними пленку. Далее, в 1959-м году, русские ученые
Гаркунов и Крагельский открыли эффект избирательного атомарного переноса, при котором из взаимодействующих веществ в пленку
“третьего тела” могут переходить в чистом виде те или иные химические элементы, – так, скажем, в результате первых опытов из бронзы в пленку “третьего тела” была выведена медь. Пример подобного явления в геологии – образование высокопробной оболочки золотин рассыпного золота.
Однако в недрах при колоссальном давлении и высоких температурах знакомые науке физические и химические явления не только могут, но и должны принимать иной масштаб, иную форму, а возможно, даже
являться нам вынуждены совсем иначе. Это тем более верно, что в совокупности своей фактический материал научного сверхглубокого бурения ясно свидетельствует о совершенно неудовлетворительном уровне наших знаний относительно состава и строения земной коры, равно как и относительно процессов, в ней происходящих. Словом, в литосфере геохимическим следствием описанных выше закономерностей должны стать минеральные и флюидные залежи, образованные непосредственно в очагах напряжения и в зонах разломов. Первое доказательство существования подобных залежей дал нам керн из
Кольской скважины, отобранный с глубины 9350-10670 метров, в котором присутствуют значительные концентрации самородного золота и серебра.
Ведь Кольская СГС заложена как раз в области сочленения тектонических структур архея и раннего протерозоя в Печенгской палеорифтовой грабен-синклинали.
Там много еще было всякого научного бла-бла-бла, но если попытаться передать суть кратко и по возможности человеческими словами, то дело заключалось в следующем.
Самым удивительным и необычайным выглядело второе доказательство. Из данных Олиной (смыслягинской) статьи выходило, что физико-химическое состояние вещества в определенных зонах тектогенеза на глубинах свыше тринадцати с половиной километров таково, что очаги напряжения по линиям тектонических разломов и сдвигов способны образовывать
“третье тело” исключительных размеров – таких, которые находят выражение не в скупых микронах, а в жирных дециметрах и даже, возможно, метрах. Причем избирательный атомарный перенос в пленку
(вернее, уже целый слой или пласт) “третьего тела” осуществляется преимущественно, если не исключительно, за счет устойчивых тяжелых металлов, содержание которых в кристаллических комплексах
Балтийского щита с увеличением глубин неизменно возрастает.
Подтверждением этой гипотезы, а также вторым доказательством существования сверхобогащенных минеральных залежей в зонах разломов служит образец керна, недавно полученный из Кольской СГС с глубины
13892 метра и представляющий собой сорокасантиметровую колбасу высокопробного золота. О толщине, угле залегания и простирании данного “третьего тела” судить преждевременно, поскольку образуемый им слой еще не пройден.
О золотой сорокасантиметровой колбасе было сказано с завидной скупостью – собственно, того и требовал сдержанный характер истинно научного сообщения, пусть даже повествующего о вещах в равной мере фундаментальных и невероятных. Благо кое-какие геологические открытия на счету Смыслягина уже имелись. И в самом деле, что тут удивляться? Затеяв глубоко дырявить землю, человек проник в недосягаемую прежде область мира, где происходят необычные дела.
Поскольку человек с его наукой сформировался в пограничных условиях взаимодействия различных средстихий, ему просто психологически трудно допустить, что где-то под его ногами, в недрах, на глубине какого-то десятка верст, привычные законы могут, как говорилось выше, иметь иное выражение и действовать совсем не так. То есть там можно ожидать чего угодно. И даже больше – того, чего ждать никак нельзя.
Разумеется, статья была оснащена всеми необходимыми цифрами, графиками, геолого-геофизическими разрезами, данными электронно-зондового анализа, а также ссылками на сочинения коллег.
Помимо этого там имелись специальные и совершенно непостижимые для непричастных к геологической науке кренделей сведения о тектонических блоках и их сочленениях, о каких-то вороватых плагиогранитах и лицедействующих амфиболитах, об ужасных зонах катаклаза и даже о сравнительно невинной, но ничего не говорящей непосвященному температуре на забое.
Так вот, всю эту развесистую клюкву, кропотливо переложенную полиглотом “Танатоса” на не слишком требовательный англо-научный диалект, мы и заслали в “Nature”. Пусть читают.
3
Ужинали мы у Пяти углов в небольшой китайской харчевне с портовым названием “Цветочная джонка”. Уж если выбирать, то ухищрения китайской кухни все же занятнее, чем кулинарная простота каких-нибудь островитян. Я имею в виду английскую отбивную вполсыра и японскую парную рыбу – пусть лакомятся ею самураи-саморезы, а у нас, между прочим, корюшку с крючка даже нищие не едят.
