Светлов и сам видел это. В душе продолжало расти чувство тревоги, не опасности, а тревоги, дискомфортной, гложущей нервы, не дающей покоя, будто он все время упускал что-то очень важное.
Островок черного леса выглядел чужеродным вкраплением на фоне безжизненной равнины. Здесь не росли даже вьюны. Картина выглядела более чем странно.
Пока они с Фогелем осматривались, из шлюза «Ланцета» появилась еще одна фигура в защитной экипировке. Дыхательная маска в отсутствии боевого шлема смотрелась нелепо, но Антон воздержался от комментариев, Дана явно надела первое, что попалось под руку, ее следовало отругать за такую небрежность, однако Светлов молчал. Он не хотел ломать хрупкую тишину, слова почему-то казались лишними, едва ли не кощунственными, будто они все имели какое-то отношение к разыгравшейся тут трагедии.
Какая трагедия в потере десятка олонгов? — Проскользнула в рассудке равнодушно-рассудительная мысль, и лишь мгновением позже разум вдруг запоздало осознал, что подобное отношение к увиденному, граничит с потерей рассудка.
— Нужно внимательно осмотреть тут все. — Теперь Светлову вдруг захотелось говорить, громко, так чтобы слышать свой голос, не оставаться наедине со странными мыслями, что лезли в голову.
Он первым подошел к ближайшему олонгу: машина выглядела неуклюже, будто огромный бронированный утюг, сползший в воронку у обнажившихся корней черного дерева.
Обманчивое впечатление. На самом деле олонги были весьма подвижны, а встреча с ним в ближнем бою несла огромные проблемы, — передвигающийся на магнитной подушке, отлично защищенный механизм был вооружен шестью плазмогенераторами, и представлял серьезную угрозу. Кроме энергетического вооружения некоторые олонги несли на борту запас отравляющих химических веществ, уничтожающих на корню любую растительность. Для людей попадание подобного «спрея» на незащищенные экипировкой участки кожи означало гарантированный химический ожог.
Какая сила сумела остановить атаку десяти механизмов? — Светлов испытывал закономерное недоумение, потому что сталкивался с подобными механизмами в бою и знал, как сложно пробить их броню.
Он стал медленно обходить олонга по кругу.
Следы многочисленных лазерных попаданий покрывали металлокерамическую шкуру механизма, будто потемневшие зарубцованные временем шрамы. По-видимому, интенсивность лазерного огня в момент боя была очень высока — в некоторых местах корпус олонга демонстрировал оплывшие от температуры пробоины, в иных местах размягченная броня застыла пузырями или замысловатыми потеками…
— Их жгли лазерами. — Раздался по связи голос Фогеля. — Что-то я не припомню, чтобы в этом районе происходили бои.
— Во всей Цитадели не наберется столько лазных установок. — Ответил ему Антон. — И где ты видишь останки людей или нашей техники?
— Не вижу. — Согласился Курт. Зато я подсчитал при помощи сканеров количество воронок от попаданий плазмы. Их больше тысячи. И ветви деревьев срезаны когерентным излучением. Здесь поработали рагды, и сверху их прикрывал как минимум один хитвар.
— Почему ты так решил?
— Воронки разные по диаметру. У хитваров более мощные излучатели плазмы.
— Логично. — Светлов повернул к черным деревьям. — Осталось выяснить, с кем сражались механоформы. — Он ступил в сюрреалистическое пространство меж замысловато перекрученных, окаменевших древесных стволов, и только сейчас, осмотревшись, понял, что видит не островок черного леса, а…нечто необычное — то, что он издалека принял за причудливо изогнутые стволы, на самом деле оказалось очень толстыми ветвями одного-единственного дерева.
Ничего подобного видеть Светлову не приходилось. Он даже не предполагал, что существуют формы черной растительности таких размеров, но что самое главное, — ветви оказались не просто причудливо изогнуты, они располагались упорядоченно, образуя своего рода архитектурное решение какой-то постройки!
Пройдя чуть дальше, он нашел подтверждение своей догадки — некоторые ветви оказались полыми внутри, в свете автоматически включившегося фонаря было отчетливо видно: они представляли собой плавно изгибающиеся тоннели около метра в диаметре, уводящие по спирали ввысь на тридцатиметровую высоту, к густому сплетению кроны дерева-дома.
Потрясающее открытие…
Антон!..
Мысль Даны, переданная через имплант, больше походила на вскрик.
Он моментально ринулся назад, остановился у границы хрупкого, срубленного шквальным огнем рагдов завала мелких веточек и только спустя несколько секунд сумел отыскать Дану при помощи сканеров боевой экипировки, — она медленно пятилась, оскальзываясь на крутом скате особенно крупной воронки.
Вокруг никого. Только с другой стороны, от самого дальнего из подбитых олонгов, бежит Фогель, который наверняка так же отчетливо слышал ее мнемонический вскрик.
Дана, что случилось?!
Там внизу… На дне воронки…
Антон помог ей выбраться, кивнул Фогелю, — посмотри что там, — а сам прижал дрожащую девушку к своей груди, пытаясь успокоить, но ее продолжало трясти…
Тебе нужно вернуться в машину. Пойдем.
Она не сопротивлялась.
Видимо на борту «Ланцета» не смотря на работающие защитные поля, так же услышали ее мысленный вскрик, потому что у шлюза их ждали Миллер и Фриенбагер.
Доктор тут же принялся снимать с Даны дыхательную маску, Клаус лишь вопросительно посмотрел на Антона, но Светлов лишь отрицательно покачал головой.
— Еще не знаю. Дана что-то увидела. Курт проверяет.
— Я подключился к твоему каналу телеметрии. — Негромко произнес Клаус, покосившись на бледного, как смерть Энтони, который по-прежнему сидел в кресле, с непередаваемым ужасом глядя на обзорные экраны. — Видел это дерево. Думаешь, оно на самом деле когда-то было строением?
— Похоже. — Антон обернулся, — док, ты справишься?
— Ничего страшного. Она лишь сильно напугана.
Антон шагнул назад в шлюз.
— Клаус контролируй окрестности. Я к Фогелю.
…
Курт возился в грязи на дне глубокой воронки.
Светлов остановился у края остекленевшего от температуры гребня.
— Что там?
— Останки, командир.
— Человеческие?
— Нет.
Короткая пауза.
— Здесь полно… хитина… — Наконец с трудом произнес Фогель.
Антон понял: расспрашивать бесполезно, нужно спускаться самому.
…
А небо опрокидывалось над головой бездонной прозрачной голубизной, в которой застыли перистые разводы облаков.
И тем страшнее, отвратительнее для взгляда оказались перемешанные с грязью останки непонятных существ.
