Скорость. Скорость, недоступная их пониманию. Джорджи отправился к праотцам прежде, чем остальные успели что-нибудь сообразить. Я вырвал ему горло — что, впрочем, было излишне, так как за секунду до этого раздался отчетливый хруст ломающейся шеи. Когда я настиг Терри и Деза, кровавые ошметки еще болтались у меня в лапе. Слова здесь ни к чему. Я просто прекратил действие очень плохого спектакля. Дез кинулся прочь. Терри медленно осел с раскрытым ртом, а потом предпринял неуклюжую попытку подняться на ватные ноги. Дезу хватило одного укуса в брюшину. Я проглотил свежее мясо. Перед глазами встала картина: булыжная мостовая, угол улицы, симпатичная блондинка со сморщенным от рыданий лицом — но я прогнал видение. Я уже был сыт. Пожирая людей, пожираешь и их жизни.
Терри оглядывался с видом человека, который не может понять, что происходит, даже после того, как все подпрыгнули и хором закричали: «Сюрприз!». Он заговорил лишь когда я подошел, оставляя за собой цепочку теплых дезовых кишок.
— Пожалуйста. Пожалуйста…
Вскоре было покончено и с ним.
Харли, их жертва, отполз на несколько футов и остановился. Я присел на корточки рядом. Он настолько отупел от ужаса, что казался спокойным. Я как можно бережнее вынул кляп и приложил к его губам свой ужасающий палец — не волчий и не человеческий. Тсс. Он то ли кивнул, то ли дернулся в конвульсиях. В любом случае, больше он не издал ни звука. Я отыскал у входа в курган брюки и принес ему. Все его лицо превратилось в сплошной синяк. Левый глаз заплыл и не открывался. Правый он скосил, пытаясь меня рассмотреть.
Пока я его развязывал, он напряженно следил за моими руками. Три сломанных пальца превратили обычный процесс надевания штанов в адский труд, но я не рискнул предложить ему помощь. Парень и так был на грани. Я отошел на пару футов и снова присел на корточки. До меня с опозданием дошло, что я не продумал план действий после освобождения моего пленника. Попытайся он сбежать, или уйти, или уползти, я бы не стал препятствовать, даже если бы это значило немедленно выдать свое местонахождение (этой ночью я работал так грязно, что не удивился бы, получив пулю прямо на пороге дома). Но парень не оправдал моих ожиданий. Он невероятным усилием поднялся на ноги, сделал три или четыре шага — и рухнул в обморок.
Судя по небу, до рассвета оставалось не более получаса. Если подумать, я не так уж сильно наследил. Я быстро подобрал тела и спрятал в «Кортину». Из веточки, обернутой рукавом Деза и смоченной в бензине, получился отличный фитиль. По счастливой случайности в кармане Терри нашлась зажигалка «Ронсон» из нержавеющей стали.
Я поднял бесчувственного Харли, взвалил на плечо, поджег рукав и побежал.
5
Дальнейшее, как говорится, уже история.
Я позвонил Харли из фойе «Зеттера».
— Я чист, — сказал он. — Мне только что звонил Фаррелл. Они и не знали, что ты здесь. Преследовали вообще не тебя. Тот парень был даже не из лондонского отделения. Француз. Надеюсь, ты понимаешь, что сейчас я мог бы спокойно спать дома в своей постели?
Мой охотник, Поль Клоке, уже месяц был под надзором парижского ВОКСа.
— Мелкая сошка, — пояснил Харли. — Просто он слишком часто оказывался в неподходящих местах в неподходящее время. К тому же, похоже, он достал Жаклин Делон.
Жаклин Делон — наследница состояния «Делон медиа», страстная оккультистка и редкая красавица. Я видел ее вживую всего один раз десять лет назад, когда она выходила из дубайского отеля «Бурж Аль Араб». Кажется, ей тогда было за тридцать. Гладкие, тщательно уложенные рыжие волосы, плотно облегающее зеленое платье, большие солнечные очки; тонкие губы скрывают за улыбкой постоянную скуку. Я поддался фрейдистской блажи и дополнил ее образ воображаемым запахом эспрессо и легким запором. Ее отец, разбогатевший на перевозке грузов, был известным распутником и садистом. По слухам, она унаследовала от него не только состояние, но и пристрастия.
— Французскому агенту вообще не полагалось быть в Англии, — продолжал рассказывать Харли. — Он должен был позвонить, чтобы мы забрали его из Портсмута. Но ты же знаешь этих французов. Они уверены, что мы все — некомпетентные педики.
— Ты хотел сказать — педики, к тому же некомпетентные.
— Смешно. В общем, черт знает, как так получилось, но Клоке следил за тобой в Париже, а потом вышел на охоту здесь. Решил сделать себе имя на скальпах. Я так понимаю, его забраковали в ВОКСе. Французы быстро его выследили и остановили, пока, по иронии судьбы, он выслеживал тебя.
— Этого не может быть, — возразил я. — Если бы этот дубина следил за мной в Париже, я бы знал. Он никуда не годится.
— Ты уверен?
— Уверен.
Я услышал, как в стакане звякнули кубики льда, и Харли сделал глоток. Фойе «Зеттера» заливал теплый мягкий свет. Звон бокалов и шепотки, доносящиеся из все еще открытого бара, наполняли меня странным спокойствием. Из-за стойки ресепшена за мной наблюдали две девицы в фирменных блузках. Когда я вошел, на их лицах появилась такая улыбка, будто я — воплощение их эротических мечтаний. Особенность цивилизованного общества заключается в том, что отнюдь не каждый проходимец может остановиться в шикарном отеле.
— И тем не менее, Джейкоб, он за тобой следил. Уверяю тебя. Я только что говорил с Фарреллом, он в штабе. Французский агент тебя засек и — хоть и с опозданием — сообщил нам. ВОКС действительно узнал, где ты, но всего десять минут назад.
Это меня совершенно не убедило, но, судя по голосу, Харли был измотан, а я не хотел волновать его еще сильнее. Да, в Париже за мной велась слежка. Некоторые мои знакомые оказались замешены в громком деле, а я ради удобства слишком часто завязывал контакты с людьми. Вполне возможно, что, вконец одурев от подозрительности, я не заметил хвоста — идиотского хвоста с Магнумом. Харли подтвердил, что пули в нем были отлиты из чистейшего мексиканского серебра. Кем бы ни был этот Клоке, он знал, на кого ведет охоту.
— В любом случае, нам нужно ненадолго встретиться, — сказал Харли.
— Ненадолго? Через двадцать семь дней я буду мертв.
Тишина в трубке. Я почувствовал укол совести.
— Ты мне больше не доверяешь, Джейк?
— Прости. Забудь.
— Я тебя не виню. Зачем тебе грустная старая королева с гипертонией и больной задницей. Теперь тебе нужен кто-нибудь молодой, кто-нибудь, кто…
— Харли, забудь, прошу тебя.
Снова тишина. Может, он молча плакал. После операции он стал особенно эмоционален. Правда заключалась в том, что мне действительно был нужен кто-нибудь другой, а может, вообще никто, потому что я уже больше века не чувствовал потребности в друге-человеке. Правда заключалась в том, что мне с самого начала не стоило сближаться с Харли, но в ту ночь, когда он оказался передо мной в неоплатном долгу, я был в фазе сильнейшего одиночества. Теперь, слушая, как он шмыгает носом и делает большой глоток, я подумал: сам виноват. Каждая вспышка гнева в настоящем — результат слабости в прошлом. Хватит. Спусти все на тормозах.
