— Почему ты не сказал это раньше, когда мы виделись в «Зеттере»? Или в Корнуолле?
Он снова кивнул, поджал губы и потупил глаза в знак признания своей ошибки.
— Слабость и неподготовленность, — ответил он. — Грейнер собирался встретиться со мной тем утром в «Зеттере». Мы знали, что ты скоро начнешь сомневаться, надежно ли прикрытие Харли. Потом началась эта история с французским идиотом. В последнюю минуту мне позвонили и сказали, что Грейнер задерживается и чтобы я действовал один. Я до сих пор не знаю, была это проверка или нет. Они могли поставить жучки в комнате, или, может, это был твой эскорт, как ее там, Мадлин, которую типа завербовали. Короче, меня смутило такое положение дел, и я совсем не был в настроении совать голову в пасть льву. Слишком многое было поставлено на карту.
— Мэдди ведь не из ВОКСа? — спросил я дрогнувшим голосом. Если бы она оказалось не той, за кого себя выдавала, это стало бы маленьким, но очень болезненным разочарованием, как раз таким, после каких хочется спросить «Боже, неужели у них нет ничего святого?».
— О нет, она ничего не знала. Сама невинность. Забудь про нее.
Мне стало немного лучше.
— А что насчет слежки в Корнуолле?
— Тут просто не повезло. Я уже было собрался открыть тебе все карты, но получил сообщение, что засекли еще двух вампиров. Мне пришлось заняться этим. И к твоему сведению, мы убили той ночью еще трех, но на эта ушла целая ночь — а наутро ты сбежал в Лондон прежде, чем я успел с тобой поговорить.
— То есть ты не главный в этой заварушке, — заметил я.
— Да ни за что! Я не стал бы брать на себя такую головную боль.
Это была очевидная ложь, мы оба знали, что он всегда мечтал главенствовать единолично, но я это проигнорировал.
— А кто тогда?
— Брось, Джейк. Это же секретно. Да и что тебе за дело?
Мадлин бы ответила: потому что мне нужен шарманщик, а не его обезьянка.
— Даже не знаю, — ответил я, — может, дело в том, что ты ходишь по тонкой грани между тем, чтобы звучать убедительно, и говорить, как чокнутый.
Он кивнул.
— Да, я странновато изъясняюсь. Мне говорили, что меня нелегко понять. Ты же знаешь, что я сирота?
— Нет.
— Мать оставила меня в «К-Марте» в Лос-Анджелесе, когда мне не было и года. Мне до сих пор снится то место, какое-то расплывчатое воспоминание о блестящем Рождестве.
Его сознание было, как смертоносное подводное течение океана. Не успеешь оглянуться, а холодные воды уже унесли тебя далеко от берега. Я встал.
— Хватит болтовни. Лучше скажи, что я должен делать.
— Умерь пыл, Джейк. Пока ничего. До полнолуния еще семнадцать дней. Грейнер хочет поймать тебя в облике зверя. Насколько он знает, тебя не засекают никакие радары. Через пару недель ты ему позвонишь. Скажешь, что жаждешь мести за Харли. Только ты и он, победитель получит все. Назначь встречу в уэльском лесу. А мы пока подготовимся. Я оставлю с тобой трех своих ребят, на тот случай, если на хвост сядут вампиры, но ты и сам не зевай, ок? О, и даже не пытайся купить у них рассказ о том, где твоя подружка. Они не знают. Садись на рейс до Лондона сегодня же. Вот новый мобильник и зарядка. Не занимай линию. Единственный, кто тебе может позвонить, — я. Поезжай прямиком домой и сиди там тихо.
— Это все?
— Все. Поверь, Джейк, все будет хорошо. Мы оба выиграем от этой сделки.
Его телефон снова зазвонил. На этот раз он ответил: «Давайте», — потом замолчал и передал телефон мне.
— Вот, — сказал он. — Поговори со своей леди.
48
У меня потемнело в глазах и вспотели ладони, когда я взял трубку.
— Лу?
— Джейк?
— Ты в порядке?
— Да. Где ты?
— Ты не ранена? Они не причинили тебе вреда?
— Нет, они меня не трогали.
— Не волнуйся. Я скоро вытащу тебя оттуда. Все будет в порядке.
— А где ты?
— Я все еще на вилле. Ты не знаешь, где ты? — Я увидел боковым зрением, как Эллис состроил гримасу, говорящую: брось, Джейк, не будь дураком.
— Не знаю. Вроде меня везли на самолете. Тут как в госпитале. И тут есть доктор, во всяком случае, этот парень одет как доктор.
— Что они с тобой сделали?
— Ничего. Только взяли кровь и мочу на анализы. Они очень заботливы.
— Лу, слушай. Они продержат тебя семнадцать дней. Я смогу звонить тебе время от времени, — «Но не слишком часто», — сказало выражение лица Эллиса. — Ты, главное, сиди спокойно. Я скоро тебя вытащу…
Наступила тишина. Я почувствовал ее испуг, словно резкий перепад температуры.
— Обещаешь? — спросила она.
У меня ком застрял в горле. Я отвернулся от Эллиса.
— Обещаю. Я вытащу тебя. Просто подожди.
— Хорошо. Постараюсь.
— Они хотят, чтобы я… — Разговор оборвался, и пошли короткие гудки.
Я обернулся к Эллису:
— Твою мать, верни ее. Верни немедленно.
— Джейк, остынь. Остынь. Ты же прекрасно понимаешь, как это бывает. Ты поговорил с ней. Ты убедился, что это она. И что с ней все в порядке. Я обещаю, что с ней не случится ничего плохого. Я видел комнату, в которой ее заперли, и знаешь что? Там мило. Там есть телевизор, удобная постель, даже маленькая ванная и все прочее. Так что перестань волноваться.
Он потянулся за телефоном, но я его не отдал. Я слышал через него ее голос, и мне казалось, ее тепло все еще сохранилось в трубке.
— Хватит, Джейкоб. Не будь идиотом.
Я отдал телефон.
— Вот что я тебе скажу, — начал я. — Я пальцем о палец не ударю, пока ее не увижу. Понял? Своими собственными глазами, во плоти. Я увижу ее лично или ни хрена ты не получишь. И это не обсуждается.
Эллис поднялся. Посмотрел на меня с любопытством, потом повернулся, облокотился о перила веранды и посмотрел вдаль на домики с рыжими крышами, на белые лодки, раскачивающиеся на волнах Эгейского моря.
— Джейк, — сказал он, — ты ведь ее по-настоящему любишь, да?
Я не ответил. В ушах стучало. С городского рынка пахло сырой рыбой. Водный мотоцикл пересекал бухту, тяжело плюхаясь по морской глади. Я понял, что наговорил лишнего.
— Это хорошо, — сказал он. — Просто здорово. Я поражен. Ведь тебе уже лет двести. Я думал, ты уже совсем зачерствел. Смерть сердца и Конец любви. Я думал, за эти десятилетия ты эмоционально… Как это по-французски? Longueur.
[50]
А вот оно как. Кто бы мог подумать. Десятки лет эмоциональной импотенции, и вдруг снова эта странная любовь.
