— Думаешь, он тебя вызовет?
— Да, он всегда требует, чтобы я присутствовал. Думаю, ему просто нужен свидетель. Ты должен понимать, он ведь всю жизнь потратил на это. А сейчас настала кульминация.
Я был охвачен разными мыслями. В основном судорожно размышлял, кому стоит позвонить, как быстро перевести нужные суммы денег, смогу ли я вообще позвонить из отеля и как сделать, чтобы разговор не прослушивался. Но также меня мучили сильные сомнения. Сомнения в том, действительно ли Эллис собирается убить своего ментора. Бесполезные сомнения. Потому что другого способа спасти Талуллу у меня не было.
— Вот номер офиса в Мэрилебон, — сказал Эллис. — Среда, девять часов утра. Помнишь?
— Да.
Он двинулся к двери.
— Эллис!
— Да?
— С ней действительно все в порядке? Никто не делает с ней ничего плохого?
Он обернулся. На мгновение все покровы спали, и я увидел, что он действительно обо мне думал: что я оказался слабым духом, что я подведу его в каком-то глобальном смысле. Как и все, кто был до меня, как Грейнер, как его мать. Он, как я теперь понимал, был самым странным и самым одиноким человеком, какого я когда-либо встречал. В этот удивительный миг полного понимания между нами я даже увидел его будущее: его деспотизм одолеет разум, он останется навсегда одинок, сойдет с ума или покончит с собой. И все из-за того, что в его жизни нет любви. Мы оба поняли это. И как будто Вселенная хотела доказать, что нет границ для сердца (даже для сердца оборотня), я почувствовал к нему сострадание. Он тоже это почувствовал и немедленно заглушил чувства усилием воли.
— С ней все хорошо, Джейк, — сказал он. — Все отлично. Обещаю тебе. Не беспокойся. Ты в чем-нибудь нуждаешься?
* * *
Три утра. Парни из ночной смены скучают. Огонь в камине догорает, угли потрескивают из-за капель дождя, попадающих в трубу. Уже две недели я нахожусь в плену — мы находимся в плену, я и Талулла — и пытаюсь найти самый безопасный выход из ситуации. Но его нет. Наверное, пора признать это и успокоиться. Через тридцать часов, помолившись несуществующему Богу, я позвоню в мэрилебонский офис.
50
Кровь на этих страницах моя.
51
Эта запись в дневнике может стать последней. Если так случится, надеюсь, тот, кто найдет его, исполнит мое последнее желание (см. на титуле) и принесет его тебе, мой ангел.
В среду утром я позвонил в офис. Грейнер перезвонил мне сам. План сработал, решил я, но радоваться было нечему.
— Джейкоб, — сказал он, — я ошеломлен.
— Я не собираюсь с тобой болтать, — отрезал я. — В пятницу полнолуние. Есть под рукой ручка и бумага? Беддгелертский лес, Сноудония. Координаты (я назвал ему координаты). Ты получишь, что хотел.
— Я понял, — сказал он. — Думаю, это самый подходящий…
Я положил трубку.
Весь следующий день был как беспорядочный и чересчур детализированный ночной кошмар. Дождь лил не переставая, в трубах выл холодный ветер. Все шли под зонтами. Водители включили фары. Сливные отверстия на дороге не справлялись с потоком воды, и асфальт стал похож на блестящее черное озеро. Голод, словно лапа с когтями, скрежетал по всем моим внутренностям, от глотки до прямой кишки. Похоть тоже мучила. О да. В прошлое полнолуние с Талуллой мое бешеное либидо достигло апогея, и, несмотря на то что мне нужно было со всей сосредоточенностью продумать план нашего освобождения, и на то, что мое бедное сердце каждую секунду страдало от разлуки, оно явно давало понять, что уже никогда не удовлетворится меньшим. К тому же мне нельзя было напиваться — впрочем, к вечеру среды я и так уже допил последнюю бутылку «Макаллана» из запасов Харли. Боль снова начала просыпаться. Я не выходил отсюда больше двух недель. Может, я немного чокнулся, но мне начало казаться, будто я могу телепатически чувствовать Лулу. Я был на грани, между безумием и полной ясностью ума. Я просил Эллиса разрешить мне ей позвонить, но он ответил, что ничего не может поделать и что и так серьезно рискует, отправляя меня в отель одного.
Мой собственный телефон изъяли, а телефон Харли отключили. Я не сомневался, что те два мобильника, что дал мне Эллис, прослушивались, но искушение воспользоваться ими щекотало нервы. Каждый час, что я сидел тут, мог быть часом, потраченным на операцию по захвату лаборатории моей нанятой армией. Так что единственное, на что я мог надеяться, — воспользоваться непрослушиваемой линией из «Касла». Я уже не раз прибегал к помощи наемников. Я использовал их против фашистов в Испании, нацистов в оккупированной Франции, «красных кхмеров» в Камбодже, «эскадронов смерти» в Сальвадоре, а недавно, против сил правительства и отрядов «Джанджавид» в Дарфуре — и каждый раз абсолютно все решали деньги. И чаще всего деньги требуют вперед. У меня полдюжины СКСС'ов
[53]
в Швейцарии, но даже если я придумаю, как связаться с нужными людьми, рассчитывать на то, что я смогу уладить все для начала операции меньше чем за двенадцать часов, — предел безумия. Но другого выхода не было. Я никогда не увижу Талуллу, если не попаду в лабораторию ВОКСа сам, и я никогда не вытащу нас оттуда без помощи извне.
Но у вампиров были свои планы.
Около полуночи я услышал за дверью библиотеки голос Рассела:
— Энди! Слышишь меня? — Пауза. — Энди, выйди на связь. — Пауза. — Эндрю, надень обратно свои сраные наушники.
Ничего.
— Что происходит? — спросил я.
Рассел просунул голову в дверь.
— Сидите тихо, — а потом в микрофон: — Крис, от Энди ничего не слышно. Поднимись, проверь, что там, окей?
Энди дежурил на крыше. Крис — на верхнем этаже прямо под ним. Рассел был на том же этаже, что и я, а четвертый парень, Уэз (не знаю, от какого имени такое сокращение), патрулировал нижний этаж.
— Уэз! Ты слышал? Похоже, там кто-то передвигается.
Я встал с дивана и уже открыл рот, чтобы на всякий случай попросить какое-нибудь оружие, когда случилось то, что случилось.
Все произошло очень быстро.
Я почувствовал буквально сбивающую с ног вонь кровососа. Попытался зажать нос и ощутил сильнейший приступ тошноты. Ноги подкосились, а комната закачалась, как корабль в шторм. Я повалился на диван. В глазах потемнело. Кто-то наверху закричал.
Когда я справился с приступом тошноты и зрение вернулось, я увидел профиль Рассела в дверном проеме. Он смотрел на что-то, что мне было не видно, и его лицо напоминало лицо ребенка, попавшего в беду. Впрочем, не могу не признать отличную подготовку Охотников в ВОКСе: руки его делали то, чему их учили долгие годы, — он искал на своем ремне подходящее оружие. Я видел, как его пальцы нащупали ультрафиолетовый кол, он уже почти достал его — но через долю секунды раздался звук рвущейся плоти и ломающихся костей, брызнул фонтан крови и залил его лицо и грудь. Он вынул кол, но вдруг резко дернулся, уронил его, не сорвав чеку, и со странной медленной грацией поднял обе руки к горлу, из которого торчал деревянный колышек.
