Книга Последний вервольф, страница 9. Автор книги Глен Дункан

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Последний вервольф»

Cтраница 9

— Расскажи еще что-нибудь про оборотней, — пробормотала Мадлин.

Я занимался этим уже около часа, не опасаясь повредить ее психику — потому что не было такого нового удовольствия, которое она не могла бы впитать, как губка, в полной уверенности, что оно принадлежит ей по праву. Пока Мадлин было интересно, я мог удовлетворять ее любопытство всю ночь, весь год, всю ее оставшуюся жизнь. На самом деле она была не слишком хорошей проституткой.

— Я думал, ты заснула.

— Расскажи, как ты в первый раз убил человека.

«Что-нибудь про оборотней». Для Мэдди это всего лишь еще одна причуда клиента, но причуда, которая ее увлекает. В мире с приставкой «пост-» взрослые люди не могут избавиться от детской любви к сказкам. Гомер смеется последним.

— Красивая молодая девушка лежит на кровати в темной комнате и слушает сказку, — начал я. — Но девушка обнажена, а сказочнику чрезвычайно нравится ее тело…

Она секунду помолчала, а потом спросила:

— И что?

— Ничего. Пытаюсь сделать поправки на время. Не обращай внимания. Я убил свою первую жертву 14 августа 1842 года. Мне тогда было тридцать четыре.

— 1842… Получается…

— В марте мне будет двести один год.

— А ты неплохо сохранился.

— В момент превращения человеческое обличье всегда остается прежним. А вот волчье честно страдает от артрита и катаракты.

— Тебе надо выступить с этим по телику…

Расскажи, как ты в первый раз убил человека. Для нелюдя, как и для человека, жизнь представляет один долгий затянувшийся сюрприз, в котором он упорно пытается найти себе место. А ведь есть еще исключения, невозможные недоразумения, неизлечимые болезни…

— За месяц до того, как я убил свою первую жертву, я отдыхал в Сноудонии с Чарльзом Бруком — моим лучшим на тот момент другом. Год, как я уже сказал, был 1842-й. Мы были состоятельными, прекрасно образованными джентльменами, наследниками соседних поместий в Оксфордшире. Так что путешествовали мы так же, как делали все остальное: весело и не особо считая деньги, благо статус нам многое позволял. Чарльз был помолвлен, свадьбу назначили на сентябрь. Предыдущим летом я потряс родню, женившись на тридцатилетней американке-бесприданнице, в которую влюбился в Швейцарии.

— Что ты делал в Швейцарии?

— Мы с Чарльзом отправились в тур по Европе. Нет, не как «Роллинг Стоунз».

— Что?

— Мы ездили по Европе и смотрели достопримечательности, в то время это было обычным занятием для людей моего сословия. Арабелла путешествовала там с тетушкой — престарелой сварливой турчанкой своей единственной родственницей. Мы встретились в гостинице «Метрополь» в Лозанне. Это была любовь с первого взгляда.

Я очень нежно ввел большой палец во влажный анус Мадлин. Один режиссер порнофильмов из Лос-Анджелеса сказал мне недавно: эпоха ануса подходит к концу. Все подходит к концу. Ты вляпываешься в феерическое дерьмо и уже не веришь, что сможешь подцепить девчонку, но она все-таки появляется, а затем, конечно, уходит. На смену ей появляются другие, но и они уходят в конце концов. Печально.

— Она была в твоем вкусе? — спросила Мадлин, выгибая спину.

Я вынул палец и продолжил массаж.

— Нет, просто мы сразу почувствовали притяжение. Это была любовь.

Мадлин опустила ягодицы, достала из ведерка со льдом бутылку «Боланже» и сделала большой глоток.

— А-а, — сказала она, вероятно, весьма смутно представляя значение слова «притяжение». — Понятненько.

— Мы с Чарльзом разбили лагерь в паре миль от подножия Сноудона. Представь: сосны, березы, ручей блестит под полной луной, как расплавленное серебро…

— Да ну? Прямо под полной луной?

В первую брачную ночь мы с Арабеллой разложили постель так, чтобы на нее падал лунный свет. Хотелось бы мне увидеть, как он будет играть и на твоей коже…

— Да, прямо под полной луной, — подтвердил я. — А мы, идиоты, думали, что она остановится в 1969-м, после того, как по ней прогуляются астронавты. Для нас было ударом узнать, что один маленький шаг Армстронга абсолютно ничего не меняет для оборотней, хотя это был гигантский прорыв для человечества.

— Не отвлекайся, — попросила Мадлин. — Ты вечно сбиваешься, уходишь от темы и меня путаешь. Бесит.

— Ну конечно, — сказал я. — Прости. Ты дитя своего времени, тебе нужна история. Только история. Очень хорошо. Продолжаю: мы с Чарльзом развели костер и натянули палатку. Несмотря на ясное небо, было тепло. Мы поужинали соленой говядиной, сливовым вареньем, хлебом, сыром и горячим кофе, потом появилась фляга с бренди. Я помню это состояние: свобода, звездное небо над головой, древние духи леса и воды, общество хорошего друга и, словно привет из далекого дома — любовь и страсть красивой, нежной, пленительной женщины. Помнишь, я говорил, что нам многое позволял статус? В общем, это правда, но были моменты, когда я стыдился своего состояния.

— Как это у тебя выходит?

— Что именно?

— Ну, говорить как по телику?

Снегопад закончился. Комната снова превратилась в оазис ужасающего комфорта — комфорта, как его представляет нынешнее поколение. Из-за нового света, отдающего научной фантастикой, создавалось впечатление, будто мы на другой планете.

Дневники заперты в банковском сейфе на Манхэттене. Все, кроме одного. Этого. Последнего. У Харли есть пароль, запасной ключ и доверенность.

— Практика, — сказал я. — Слишком часто тренировался. Мне продолжать?

— Да, прости. У тебя был бренди и еще всякие чувства. Продолжай.

— Чарльз перебрал и к тому же устал от долгой дороги. Так что вскоре после полуночи он забрался в палатку и уже через минуту похрапывал… — Я приподнял волосы Мадлин и принялся изучать трапецию от лопаток до затылка. Латинское пособие по анатомии — незаменимый помощник, если нужно разрезать человека и сожрать его. — Чарльз спал, а я лежал у огня и думал об Арабелле. Мне казалось, я самый счастливый человек в мире. На момент встречи мы оба уже потеряли девственность, но крохотный опыт, который я получил в паре будуаров, не шел ни в какое сравнение с тем, что произошло между мной и Арабеллой. Она пылала огромной, неизменной, аморальной страстью. То, что мир заклеймил бы как извращение, выглядело у нас ангельской невинностью. Никаких запретов. Любая часть тела была для нас священна.

— По-моему, это называется развратом, — не без раздражения заметила Мадлин. Для нее было невыносимо оказаться не главной женщиной в комнате — даже если соперница почила полтора века назад.

— Разумеется, это был разврат, — согласился я. — Разврат высочайшей пробы. Но без сомнения, мы любили друг друга так сильно, насколько вообще могут любить люди. Важно, чтобы ты это поняла. Важно для дальнейшей истории.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация