Немецкий снайпер доложил:
— Никакого шума не было бы. Манекен стоял вплотную к открытому окну. Я поэтому и всадил в него две пули. Первую в живот, что в реальной обстановке заставило бы духа согнуться и неминуемо сорваться вниз. Главарь ничего не услышал бы. А второй выстрел я сделал в голову, дабы дух не издал вопль от боли. Сами знаете, насколько болезненна рана в живот.
— А если у часового был бы бронежилет?
— Тогда я бил бы не из «Винтореза».
— Понятно. Ладно, все мне ясно. Молодцы. Отходите к зданию службы обеспечения. Пегасу остаться!
Коновалов передал командование группой старшему лейтенанту Голубу и вместе с Седовым прошел в отсек управления и контроля, где уже находился Лерой. Тот доложил, что манекены на месте, оборудование, установленное на них, не пострадало.
Седов указал Коновалову на стул сбоку от пульта и предложил:
— Присаживайся! Дальше смотреть вместе будем. — Он вызвал на связь командира второй штурмовой группы турецкого капитана Бекира Озбека:
— Бек! Седой!
— На связи!
— Выводи своих на исходную.
— Есть, командир!
Действия второй штурмовой группы прошли не столь гладко. Впрочем, и задача у подчиненных Озбека была сложнее. Один только подход к объекту при круговом наблюдении являлся делом непростым. Одного профессионализма бойцов для этого мало, необходим и ряд дополнительных условий, в частности подходящий рельеф местности.
На первом этаже бойцы Озбека сняли часовых, не считая одного. Его камера зафиксировала приближение группы к помещению, где находилась отдыхающая смена.
В результате Седов вынужден был признать, что полностью задачу вторая штурмовая подгруппа не выполнила. Часовой, пусть и единственный, остался в живых. Он наверняка подал бы сигнал тревоги. Захват главаря банды в таких условиях невозможен.
Озбек был недоволен и просил разрешения повторить попытку. Командир отряда уже готов был пойти навстречу капитану. Он понимал, что сбой в действиях группы — досадная случайность. Однако учения пришлось прекратить, отвести с исходных позиций группу Озбека, а также объявить отбой бойцам лейтенанта Кампоса.
Все из-за того, что майору Седову неожиданно позвонил полковник Будин по обычному мобильному телефону:
— Товарищ майор!..
— Да, Геннадий Петрович!
— Извините, что отвлекаю вас, но мне только что звонил второй помощник генерал-полковника Белоногова капитан Бровин. Он просил передать вам, что генерал выехал из штаба на базу.
— Не понял. Почему Бровин звонил вам?
— Он пытался связаться с вами или капитаном Коноваловым, но вы не ответили.
— Когда точно генерал-полковник выехал из штаба?
— Этого не знаю, а капитан Бровин позвонил буквально минуты две назад.
— Я вас понял. Благодарю, Геннадий Петрович. У вас все?
— Нет, Валерий Николаевич, я хотел бы поговорить с вами.
Седов удивился.
— Поговорить? У вас же была такая возможность, когда я приехал на базу.
— Вы спешили. Я знал о предстоящих учениях, поэтому решил не мешать.
— Разговор срочный?
— Да как сказать. Не особенно. Если вы заняты и не освободитесь до приезда генерала, то можно поговорить и позже.
— Где вы будете?
— У главного корпуса.
— Хорошо. Думаю, мы успеем побеседовать до приезда Белоногова.
— Буду ждать!
Седов отключил сотовый телефон.
Лерой спросил:
— Как у вас говорится, к нам едет ревизор, да?
— Это написал Гоголь.
— Я в курсе.
— А к нам едет генерал-полковник Белоногов. Так! Связь с командирами всех групп.
— Минуту!
Лерой вызвал одновременно Озбека и Кампоса. Коновалов находился в отсеке управления и слышал новость, переданную командиром. Офицеры ответили.
Седов приказал:
— Внимание! Всем отбой. Отряду вернуться в главный корпус, сдать оружие, переодеться, привести себя в порядок и находиться в готовности к построению или совещанию. Учения закончены.
Коновалов полюбопытствовал:
— Интересно, и чего это вдруг Белоногов, знающий об учениях, решил навестить нас?
— Как будто, Юра, он раньше не делал этого. А приезд генерала может означать лишь одно. Нас ждет очередное задание. Только и всего. Так, выехал он из штаба пять минут назад, значит, в десять тридцать. С учетом неминуемых пробок в городе, а то и на кольцевой дороге, в Колитвино генерал прибудет где-то часа через полтора. Примерно в полдень. Впрочем, он может доехать и быстрее. Следовательно, Юра, займись личным составом. Готовность к встрече генерала на одиннадцать тридцать.
— Понял, командир. А ты что не идешь в корпус?
— Будин о чем-то хотел поговорить со мной.
Коновалов неожиданно улыбнулся.
— Ну-ну, поговори с комендантом.
Седов посмотрел на заместителя и спросил:
— А чего это ты, Юра, лыбишься? Что произошло за время моего отсутствия?
— Ничего особенного. Будин доложит.
— Нет, погоди. Что значит Будин доложит? А заместитель командира отряда на что?
— Да ничего серьезного не произошло, командир. Все нормально.
— Нормально? А вот комендант, по-моему, так не считает.
— Ерунда, командир.
— Ну, смотри.
— Лучше, если Будин поговорит с тобой, а не с Белоноговым или Трепановым.
— Да что, черт возьми, все-таки здесь произошло?
Коновалов вновь улыбнулся.
— Ничего такого, что повлияло бы на боевую готовность отряда. Об этом тебе Будин как раз и сообщит. Доложил бы и я, но у меня нет столько информации, сколько у коменданта.
Седов повернулся к Лерою и спросил:
— Хакер, что произошло?
Капитан-француз еще больше запутал Седова:
— То, что обычно происходит между мужчинами и женщинами.
— Чего?
— Извините, командир, мне еще сворачивать аппаратуру.
— Ну-ну, конспираторы. Работайте!
Отправив Коновалова к бойцам отряда, майор Седов прошел следом за ним до главного корпуса, где у входа на аллею его ждал комендант базы полковник Будин.
Седов подошел к нему и сказал:
— Геннадий Петрович, у нас не более десяти минут. О чем вы хотели поговорить со мной?
— Извините, товарищ майор, и не волнуйтесь. Ничего особенного не произошло, но я обязан докладывать вам обо всем, что даже косвенно касается личного состава подчиненного вам подразделения.
