Тетка Ольга и правда была неприятной женщиной. На ее вроде бы красивом лице какой-то своей жизнью жили всегда злые-презлые глаза, постоянно держалось недовольное выражение. Валькина мать была сладострастной скандалисткой, к тому же любила выпить, и когда напивалась, орала на весь двор, ругая всех, кого достанет, кто под руку попадется. После случившегося она тоже напилась и шаталась под нашими окнами, обзывала меня шлюхой, сыпала проклятиями. Но потом вдруг притихла и больше не устраивала скандалов, уже ни слова не сказала обо мне – ни в глаза, ни за глаза. Даже на суде молчала. Я не знаю, кто вправил женщине мозги, но кто-то это сделал, и я тому человеку благодарна.
– Да, я ее помню.
– Она умерла в тот же год, что и Валентин, от рака. – Надежда Гавриловна доливает нам чаю. – Вита только-только школу окончила.
– Но уж в этом моей вины точно нет!
– Только Вита с Ниной считали иначе…
– А Литовченко тут откуда?
– Рита, Рита… Здесь сложная история. Вита и Нина были подругами с первого класса. Они ведь внутренне очень похожи – обе злобные от рождения, такое бывает, и нередко влезавшие в разные конфликты, с той лишь разницей, что Терновая бросалась в драку сразу, а Литовченко могла долго выжидать удобного момента, чтобы отомстить обидчику. И обе любили Валентина. Ну с Витой понятно, брат все-таки, а Нина… Та, если бы могла, целовала бы землю, по которой он прошел. Я всегда удивлялась ее столь недетской страсти. Когда Нина стала старше, ее чувство переросло в болезненное обожание. Дело было, наверное, в том, что Валентин никогда не отказывался от благосклонности дам, если так можно сказать.
Я кивнула. Да, Валька свою власть над безмозглыми девицами, крутившимися возле него, прекрасно осознавал и пользовался этим направо и налево. Красивый был парень, даже чересчур – высокий лоб, волнистые русые волосы, четкий профиль и большие серые глаза. Но мне он никогда не нравился, потому что, на мой вкус, был немного сумасшедшим. А его тонкие, как у тетки Ольги, губы казались мне неприятными. Но, судя по всему, только мне.
– Считаете, он с ней спал? Ей же лет тринадцать тогда было!
– Думаю, Литовченко начала еще раньше. Дело в том, что психологически Нина была зрелой не по годам. Неблагополучная семья с пьющими родителями, ее внутренние проблемы, из-за которых она стала изгоем среди ровесников, – все это сильно извратило ее личность, так что ребенком девочка перестала быть рано. И я думаю, Валентин время от времени бывал с ней близок. Но вряд ли по собственной инициативе, если ты понимаешь, о чем я говорю.
– Да быть того не может!
– Может. Ты же знаешь нашу школу…
И правда, нашу школу трудно назвать элитной. В нее ходили дети рабочих, крестьян из пригородных деревень и цыганята, потому что цыган в нашем районе было очень много. Ранняя половая жизнь среди школьников стала вещью обыденной, беременность учениц никого не удивляла, хотя вслух и осуждалась сообществом.
– То есть вы хотите сказать…
– Валентин ухаживал за тобой, а ты даже не замечала. И у тебя был Игорь. Я сразу догадалась, что между вами не только дружба, но, наверное, больше никто этого не знал. Терновой, привыкший к вседозволенности, к своему положению кумира, не задумываясь, взял то, что захотелось, и сел в тюрьму. Для Виктории с Ниной это стало страшным ударом. Литовченко превратилась в тень. Потом переселилась к подруге и вместе с ней и ее матерью ждала писем от Валентина, собирала ему передачи.
– Какие передачи, она же была несовершеннолетняя?!
– Ольга Терновая брала ее с собой на свидания с сыном. Думаю, женщина знала об их отношениях, вот и привозила ее. Понимаешь?
– Господи…
– Потом Валентин умер и его хоронили здесь. Тебя в городе уже не было, и родители переехали. Нина с Витой тогда только школу окончили. Ночью после похорон Литовченко пыталась повеситься. Ее спас случай – Ольга вышла на кухню попить воды и заметила в ванной свет. Девочку долго лечили. В общем, в этом подружки тоже обвиняли тебя, Рита.
– Но почему? Валька со мной такое сотворил, что же мне было, простить его?
– Я-то все понимаю, и вот Игорь, вижу, понимает, и любой другой нормальный человек. Но обе девочки – с искореженной психикой и из-за наследственности, и из-за условий жизни. Да, официально диагноз не был поставлен, однако я ведь учитель, повидала всяких детей и говорю это с уверенностью. Так что идея отомстить тебе могла зреть у них годами.
– А я поменяла фамилию, имя и сбежала из города. Родители тоже его покинули, продав квартиру, купили дом и туда переселились…
– Правильно. По словам твоего приятеля, Нина чуть больше года назад увидела тебя на вечеринке? Что ж, время сходится, фотографии, которые подбросили в твой стол, были сделаны как раз на протяжении года. То есть сначала подруги разработали план, а затем начали претворять его в жизнь. Они не хотели тебя убивать. Они хотели заставить тебя выпить ту же чашу, что когда-то пришлось выпить Валентину. Но мне кажется, дело не в одной только мести.
– А в чем же еще?
– Не знаю. – Надежда Гавриловна сокрушенно качает головой. – Я чувствую, есть здесь что-то еще. Идите и спросите у Нины. Только машину во двор загоните, сейчас ворота открою.
Ранние зимние сумерки уже подкрались и накрыли крыши. В окнах зажглись огни.
– Вон тот дом с красными занавесками. Там жила Неля Глебовна, мать Ольги Терновой. Как дочь умерла, она пережила ее совсем ненадолго. А Вита дом не продавала, хотя давно уж из Суходольска уехала. На днях гляжу: свет горит вечером, а потом и Нину увидела.
Панков направился к «Жигулям».
– Игорь – хороший мальчик, Рита, – моя бывшая учительница хитровато улыбается.
– Но я не…
– Да я так просто заметила. Вот он уже едет. Нечего светить машиной на всю улицу, а теперь соседи подумают, что Ира с мужем заезжали.
– Как она поживает?
– Все нормально. И зять у меня хороший, и внуки в порядке, жить и радоваться только.
Машина заезжает во двор, и я поспешно закрываю ворота. Не то увидит Литовченко нездешние номера и сбежит, сучка тощая, ищи ее тогда.
– Идем. – Игорь берет меня за руку. – Надежда Гавриловна, мы постараемся быстро вернуться.
– Будьте осторожны, – звучит нам вдогонку.
– Какая хорошая женщина твоя учительница! – Игорь обходит подтаявшие лужи. – Повезло тебе, что она встретилась в твоей жизни.
– А то. Конечно, повезло. Все, пришли.
Уже почти совсем темно, мы открываем калитку и шагаем к дому. Свет горит только в одной комнате, и я заглядываю в окно. Старая мебель – диван, круглый столик, шкаф с большим зеркалом, тумбочка, на которой стоит допотопный телевизор, прикрытый вязаной салфеткой, истертые половики, куча какого-то тряпья в углу.
– Ее там нет.
