Призывные крики «Мамоля, мамоля!» доносились из большой черной машины, с великолепным пренебрежением к нуждам пешеходов припаркованной поперек тротуара, да еще и с приоткрытыми дверцами.
«Должно быть, автомобиль без кондиционера», — машинально подумала рассудительная Ольга Пална.
Обязательную борьбу с южным солнцем владелец транспортного средства повел неграмотно и лениво, ограничившись тем, что густо затонировал стекла.
На бегу присматриваясь к потемкам автомобильного салона, Ольга прищурилась и… споткнулась.
— Ку-да! — вовремя подхватил ее, заваливающуюся на бок, одинокий курильщик у забора.
— Простите, — автоматически извинилась Оля, нетерпеливо выдергивая локоть из мягкого захвата.
Галантный кавалер падучую даму не удерживал, наоборот, подтолкнул ее в нужном направлении — к автомобилю.
Заранее пригибаясь, Оля потянула на себя дверцу, но взглядом внутрь не ограничилась, с разбегу сунулась в салон до пояса. Нижняя ее половина при этом осталась за бортом, но ненадолго.
Неожиданно сильный толчок в поясницу забросил ее в машину целиком — и опять ненадолго!
Обожженная кожа болезненно реагировала даже на прикосновение невесомой марлевой кофточки, а уж от плотного контакта с крепкими мозолистыми руками Ольгу Павловну тряхнуло, как от удара током.
Это действительно было больно!
Оля взвыла и, спешно уводя свои чувствительные тылы от соприкосновения с грубой реальностью в виде чужих рук, непроизвольно рванулась вперед. Сквозь слезы она увидела за окошком метнувшуюся навстречу тень, ударилась головой и плечом в незапертую дверь и вывалилась из машины с другой стороны — под ноги подбегающему человеку и прямо на лежащего кота!
Баловня судьбы и Варвары — хвостатого тезку Робертино Лоретти — никогда еще так не обижали.
Жуткий животный вопль вздыбил ветви деревьев и забросил в будки сторожевых собак.
С поздних яблонь посыпались плоды.
У людей, не страдающих тотальной глухотой, упало сердце.
Олю, из-под которой ударила эта звуковая волна, слегка подбросило.
Кот взметнулся с земли прямо из положения лежа и, не переставая орать, унесся прочь.
Выглядел он при этом не только неповрежденным, но как бы даже усовершенствованным, ибо скорость передвижения в считаные секунды развил такую, при которой его лапы зрительно расплылись в колеса с темными спицами.
Но Ольга этого зрелища не увидела.
Варварин кот был хоть и крупным, но все же недостаточно большим для того, чтобы полноценно уберечь от ушибов девушку не самого субтильного сложения.
При падении Оля неудачно стукнулась головой о бетонный бордюр и отключилась.
— Что, правда?! — воскликнула Люсинда с радостным изумлением провинциальной модницы, угодившей на тотальную распродажу в большом торговом центре. — Нет, серьезно, вы не шутите?!
— Деточка, я всегда серьезна и никогда не шучу, — авторитетно произнес низкий хриплый голос, по которому невозможно было определить, представителю какой половины человечества он принадлежит — прекрасной или сильной.
«Очень сильно прекрасной», — опасливо пробормотал Олин внутренний голос, оценив зрелище, открывшееся ей сквозь щелки робко приоткрытых глаз.
Старушенция напротив была похожа на Бабу-ягу, какой ее нарисовал бы добросовестный иллюстратор детских сказок в позапрошлом веке — в простодушные времена, не облагороженные обязательной толерантностью.
Бабуся, восседающая в инвалидной коляске, была одноглазой горбатой карлицей с шишковатой бородавкой на кривом носу.
Деликатно назвать ее маленькой дамой ограниченных возможностей с дефектами зрения и кожи Оля, несмотря на присущий ей обычно такт, не смогла даже мысленно. Не позволяли яростный стальной блеск в одинокой глазнице и резкие, точные движения хищных пальцев, которые разбрасывали по столу игральные карты, а могли бы — это как-то сразу чувствовалось — без промаха метать в цель дюже вострые ножи.
«Дюже вострые» — это само собой всплыло в памяти дипломированного филолога.
Бабка четко ассоциировалась с темными веками и замшелым фольклором.
Вкруг чела ее затейливой рамочкой сами собой просились низки и связки сушеных лягушачьих лапок и жутковатых корешков. На заднем плане были бы в высшей степени уместны растрепанная метла с отполированной рукояткой, закопченный очаг с тошнотворно булькающим варевом в помятом котелке и прохаживающийся туда-сюда желтоглазый черный кот.
— А где же кот?
Оля вспомнила последнее, что она видела до того, как очнулась в компании бабки-ежки.
— Очухалась, болезная? — обрадовалась Люсинда.
Оказывается, она помещалась справа от бабки («Одесную», — перевел на актуальный древнерусский Олин внутренний голос) и, судя по формулировочке, тоже прониклась колоритом ведьминого логова.
— А Димка где? — Оля вспомнила важное. — Где Димка?!
— У-у-у, совсем плохо дело, головой повредилась наша девка, не туда мы ей компресс налепили, — нахмурилась Люсинда. — Клара Абрамовна, у вас есть лед?
— У тети Клары все есть, — кивнула старуха, едва не клюнув носом столешницу. — Лед есть, спирт есть, мята в огороде есть… Деточка, умеешь ли ты смешивать коктейли?
— Нет. Научите? — азартно обнадежилась Люсинда.
— Люда, где Дима?! — Оля закричала, прерывая это бредовое представление. — Я ясно слышала его голос!
— Не тревожься, деточка, я тоже часто слышу голоса, — успокоила ее ужасающая Клара Абрамовна. — И у меня тоже это началось уже в зрелом возрасте.
— Да мне всего тридцать четыре! — машинально обиделась Оля.
— Еще не все потеряно, — сказала бабка, ловким пируэтом уводя инвалидное кресло прочь от стола. — Люся, детка, иди за мной, ты принесешь поднос с напитками!
«Яду мне, яду!» — строго в тему крепких напитков простонал Олин внутренний голос.
— Не скучай, мы быстро! — подмигнула подружке Люсинда, срываясь со стула.
— Заскучаешь тут.
Оля хмыкнула и обвела опасливым взором сумрачную комнату, единственное окно которой было плотно закрыто пыльными бархатными портьерами.
Невысокие потолки и неровные, в разводах зернистой голубоватой побелки стены саманной хаты интригующе контрастировали с дорогой старинной мебелью в благородных завитушках. Вероятно, бабушка-яга знавала лучшие времена.
— Не иначе, Бидермейер? — недоверчиво пробормотала Оля, рассмотрев стул, освобожденный Люсиндой.
Потом она пощупала кружевную скатерть, присмотрелась к подсвечникам на комоде и опознала шкаф:
— Никак Чиппендейл?
— Да, Чип и Дэйл спешат на помощь! — бодро откликнулась Люсинда, возникая на пороге с подносом, на котором гордо высились высокие запотевшие стаканы. — Выпьем, добрая подружка, бедной юности моей!
