В конце концов, разве она уже не вырвалась на свободу без всякой помощи и огневой поддержки? Вырвалась. Значит, и в дальнейшем сможет за себя постоять.
Осторожно ступая по шуршащим вьюнкам, воительница подкралась поближе.
Банан, как известно, всего лишь трава, и среди могучих пятиметровых стеблей она чувствовала себя Дюймовочкой.
С поправкой на военное снаряжение и боевой задор — гибридом Дюймовочки и Бибигона.
— Ах, Ольга, я тебя любил! — снова запел Лемешев, заметно прибавив громкости.
— Это у него в кармане, — произнес незнакомый мужской голос. — Заткни вопилку.
— Алле, — настороженно произнес другой незнакомый голос.
— Придурок! — зашептал первый. — Я сказал — заткни, а не ответь!
— А хер его знает, где тут…
Второй выругался, и внезапно послышался голос, который Ольга Пална не только знала, но и любила.
— Это Громов. Ваше требование выполнено, — холодно сообщил без-пяти-минут-олигарх.
— Придурок, ты не выключил его, это громкая связь! — зашипел первый неизвестный.
Оля осторожно выглянула в просвет между могучими листьями и беззвучно ахнула.
На травке рядком, как пойманные рыбины, вытянулись три неподвижных тела, судя по нижним конечностям — все мужские: Оле видны были только кривоватые волосатые ноги в шортах и летней обуви.
Рядом с поверженными в позах усталых портовых грузчиков сидели еще двое граждан крайне странного вида.
Относительно них было сложно с уверенностью заключить, мужчины они или кто, потому что на головах подозрительных типов белели просторные полотняные головные уборы, похожие разом и на небрежную чалму, и на косынку сестры милосердия, и на фату невесты или мантилью испанской сеньоры. Хотя редкая Дульсинея стала бы щеголять в помятых «трениках» с китайского рынка.
Один из белоголовых с видимым отвращением держал двумя пальцами Олин мобильник, говорящий человеческим голосом Громова:
— Деньги доставлены.
— Какие деньги?
— Какие заказывали — миллион долларов.
Белоголовые переглянулись и сдвинулись ближе.
— Вот стерва, — восхищенно прошептал в сторону тот, кто держал телефон. — Она успела все продать!
— Отлично! — громко, чтобы слышно было Громову в трубке, сказал второй белоголовый. — Мы возьмем деньгами!
— Еще бы вы не взяли, — сухо хмыкнул Громов. — Назовите место встречи.
— А вы где сейчас? — спросил держатель телефона.
— Уже в Сочи. А вы где?
— И мы в Сочи! — бандит простодушно обрадовался. — Встретимся на площади у морвокзала через час!
— А теперь дайте трубку моей жене, — потребовал Громов. — Я должен услышать Ольгу.
Это был напряженный момент. Белоголовые бандиты заволновались, а самоосвобожденная пленница напряглась.
Ради собственной безопасности ей следовало бы помалкивать, но Ольга Пална Романчикова никогда не была эгоисткой. Хотя Громов сдерживался, она по голосу чувствовала, что он натянут, как канат катапульты. Не успокоить любимого мужа в такой ситуации было бы антигуманно.
Кроме того, раз уж она вырвалась на волю совершенно бесплатно, имело смысл попытаться сохранить семейному бюджету миллион долларов! Чай, не лишний!
— Андрюша, ничего им не плати, я убежала! — закричала отважная и экономная жена олигарха разве что чуточку тише, чем это сделал бы легендарный д’ивуарский кот.
Выпав из бандитской руки, завалился в траву ультратонкий мобильник.
Не дожидаясь аплодисментов, голосистая девушка повернулась и со всей возможной скоростью понеслась в темноте в противоположном направлении — не в гору, а к морю.
Оглушенный внезапным акустическим ударом враг замешкался, но ненадолго. Вскоре беглянка услышала за спиной топот ног, обутых, судя по характерным шлепкам по пяткам, в резиновые тапочки.
Разумеется, даже такая дегенеративная обувь давала преследователям преимущество перед босоногой беглянкой. Зато у Оли была небольшая фора, которой она очень грамотно распорядилась, потратив лишние полминуты на то, чтобы выволочь из хибары на тропу войны ближайшую к выходу кроватную сетку.
Миновать ее без потерь во мраке ночи смог бы разве что крылатый сокол!
Первый же набежавший на сетку бандит потерял равновесие и под хоровой стон пружин с подскоком полетел в колючки.
Второму повезло еще меньше: он с разгону споткнулся о железную раму и сначала разбил ногу, а потом нос.
— Так вам и надо! — злорадно выкрикнула Оля, поскольку хранить режим молчания уже не имело смысла.
Ближе к морю лесок поредел, спрятаться было негде, и в свете некстати вынырнувшей из облака луны фигура беглянки виднелась отчетливо.
«Лезь в воду! — возбужденно посоветовал внутренний голос. — Кому суждено быть повешенным, тот не утонет!»
— Я и вешаться не хочу, — возразила Оля, со щитом и мечом на изготовку пятясь к морю.
В конце концов, ее платье и волосы до сих пор не просохли, босоножки она уже утопила во время предыдущего заплыва, так что дополнительного вреда ночное купанье причинить не могло.
Если, конечно, не принимать во внимание реальный риск утонуть.
Медлила она напрасно — один из преследователей успел добраться до пляжа.
— Стой! — людоедским голосом гаркнул он и еще некультурно назвал Ольгу Палну гадким словом.
— Сам такой! — огрызнулась она, отступая в море.
Мелководье у берега не позволяло нырнуть, и быстро бежать в воде никак не получалось. Бандит, без раздумий ворвавшийся в воду с разгону, беглянку настигал.
«Скалки к бою!» — оценив ситуацию, скомандовал Олин внутренний голос.
Она решительно вскинула руку с дубинкой и увидела, как блеснуло стекло бутылки, которую аналогичным жестом вздернул приближающийся враг.
Тем временем на пляж, отчаянно хромая, выскочил второй преследователь.
«С двумя сразу ты не справишься, бей сейчас!» — потребовал внутренний голос.
И добрая, милая, кроткая Ольга Пална, в жизни не поднимавшая руку ни на кого крупнее таракана, зажмурилась и со свистом разрубила скалкой богатый йодом и целебный для легких морской воздух.
Дзинь! — жалобно зазвенело стекло, не выдержавшее столкновения с деревом.
Завершая дугу, победоносная скалка с силой опустилась на плечо обезоруженного бандита и вбила его в воду с головой.
Оля выронила дубинку и сумасшедшим кролем поплыла по лунной дорожке, но почти сразу свернула с нее в сторону, потому что забытая в руке кастрюльная крышка работала как одинокое весло.
«Брось жестянку и ныряй!» — скомандовал внутренний голос так уверенно, что не послушаться было просто невозможно.
