Бобров дождался, пока он вынырнет, и бойко выдал еще порцию информации:
— На овощебазе у нас работали, уволены за прогулы, некие Трудин и Хоменко.
Громов снова погрузился в воду. Бобров успел перевести дух.
— И?
— Их возьмут уже сегодня, местная полиция сориентирована. Но…
Громов нырнул и вынырнул:
— Что?
— Есть еще какая-то женщина с такой же точно травмой, и привезли ее отсюда…
Громов нырнул, произвел касание, заканчивая дистанцию, вынырнул, фыркнул и спросил:
— Откуда?
— Отсюда, из этого самого отеля! — зачастил Бобров, обрадовавшись возможности излагать пространно. — Кто она такая, в больнице не знают, ее «Скорая» привезла, они могут и без документов принимать, а у пациентки провалы в памяти, она что-то помнит, а что-то нет.
— Короче, — попросил Громов.
— Короче, надо ли выяснять личность этой дамы? У нее такая же шишка, как у Трудина с Хоменко, и на том же самом месте, а доктор в травме сказал — нетипичное это место, бил левша. А ведь один из наших подозрительных соседей как раз леворукий, вот я и думаю…
— Правильно думаешь, — одобрил Громов и поправил на глазах очки для плавания. — Забота о дамах — это очень похвально! Действуй.
— Надо понимать, я снова командирован в помощь даме? — проводив глазами уплывающего шефа, вздохнул Бобров.
Оля и Люсинда обедали в номере, потому что макияж и прически им в салоне сделали вечерние, слишком праздничные для повседневного ношения.
Меню трапезы тоже пришлось составлять с учетом необходимости беречь парадную красоту, что исключало крупные куски, жирную пищу и все, что потребовало бы последующей энергичной чистки зубов. Люсинде визажист нарисовал удивительной красоты губы, и порча их идеального контура была бы более серьезным преступлением, чем нарушение государственной границы.
— И все же, у меня такое ощущение, что мы упустили что-то важное, — призналась Люсинда, разрезая на микроскопические кусочки осетинский пирог с сыром.
— Разве? — Оля огляделась.
Она и Громов достигли компромисса: Андрей дал добро на их участие в торжественном банкете от имени принца, а Оля согласилась вернуться домой завтра утром и уже уложила свои чемоданы.
— Я не про вещи говорю, а про историю с твоим похищением, — сказала Люсинда. — Вещички ты вроде уже все собрала.
— А ты не все, — Оля указала на бело-рыжий дорожный конус. — Ты заберешь этот свой сувенир? Или оставишь его в подарок отелю?
— Еще чего! Конечно, заберу! Я только еще не придумала, как его упаковать.
— А он тяжелый?
Оля вышла из-за стола, ухватила полосатый конус за верхушку и подняла над полом.
— Не о… О! — Люсинда поспешно проглотила кусок. — Что это там внутри?
— Что? — Оля подняла конус выше и увидела под ним квадратную бутылку с узнаваемой этикеткой дорогого виски.
В этот момент дверь открылась, и в номер вошел довольный румяный Громов со спортивной сумкой на плече. Увидев супругу, которая жестом ассистентки фокусника явила миру алкогольную заначку, он перестал улыбаться и с подозрением спросил:
— Что это у нас тут? Собрание анонимных алкоголиков?
— Нет! — Оля уронила конус, и он накрыл бутылку. — Как ты мог такое подумать?
— Едва проснувшись, кое-кто живо интересовался французским коньяком, а теперь я вижу хитро припрятанную бутылку, — напомнил Громов, непринужденно забирая с блюда последний кусок пирога. — Я, конечно, одобряю ваш выбор напитков, они дорогие и качественные, но должен признаться, что немного встревожен, ведь до сих пор моя супруга почти не пила.
— И, конечно, кто-то видит в этом мое дурное влияние! — пробурчала Люсинда, проводив огорченным взглядом исчезающий пирог. — Расслабьтесь, олигарх! Эту бутылку я принесла с балкона, чтобы подпереть ею закрывающуюся дверь. И по цвету жидкости в ней вы могли бы заметить, что это вовсе не виски.
— В самом деле, — согласилась Оля и снова сделала «оп», подняв конус, чтобы все увидели неправильный цвет содержимого бутылки.
— И не волнуйтесь, здесь вы будете в полной безопасности! — успокаивающе проворковал голос Боброва, и через секунду появился он сам — в роли рикши, толкающего кресло на колесиках.
В коляске, крепко вцепившись в подлокотники, с обеспокоенным видом сидела женщина в линялом халате с чернильным штампом «ГБ» на нагрудном кармане.
— Варвара! — вскричала Оля, узнавшая ее первой.
Загадочная аббревиатура на халате сразу же перестала ассоциироваться с Государственной Безопасностью.
— Бутылка! Бутылка! — заволновалась Варвара и попыталась поджать ноги, как будто означенный сосуд грозил лопнуть и затопить помещение даже не виски, а коктейлем Молотова.
Люсинде это кое-что напомнило:
— Варвара, это вы разбили наш коньяк?
— Разбили! Разбили!
— Не спрашивайте ее, у бедняжки частичная амнезия, — вмешался Бобров. — Вчера днем ее увезли из бассейна отеля на «Скорой», причем администрация гостиницы не знает, кто она и как оказалась в бассейне.
— Должно быть, и у них амнезия, — предположил Громов.
— Я тоже не знаю, как она оказалась в бассейне, ведь мы оставили ее в нашем номере, — сказала Люсинда, похлопав Варвару по руке.
— А я вас знаю! — неожиданно заявила та. — Вы Людмила, а она Ольга. Это из-за вас я потеряла кота.
— Кота? — переспросил Громов.
Видно было, что он теряет терпение.
— Ах, боже мой! — Оля в сердцах шумно шваркнула об пол дорожный конус и всплеснула руками. — Я же не нарочно! Когда меня в первый раз попытались похитить, я случайно напугала Варвариного кота. И она почему-то решила, что найдет его с моей помощью.
— Потому что Варварина тетя Клара Абрамовна, а она ясновидящая, сказала, что у Романчиковой везения даже больше, чем глупости, — любезно подсказала Люсинда.
Оля с укором посмотрела на предательницу.
— Я обязательно должен познакомиться с этой мудрой женщиной, — пробормотал Громов.
— Послушайте, вы все говорите не о том! — поднял руки Бобров. — Давайте отметим действительно важные факты! Во-первых, Ольга Пална и Людмила Алексанна вчера утром оставили здесь Варвару в полном здравии, а после обеда ее обнаружили без сознания в душевой бассейна.
— А в промежутке она разбила наш коньяк, — повторила Люсинда. — И это тоже немаловажный факт, потому что за этот коньяк еще придется выложить десять тысяч рублей!
— Мы не знаем, кто разбил коньяк, — справедливости ради напомнила Оля. — Мы только предполагаем, что это сделала Варвара, потому что в номере не было никого, кроме нее и еще горничной, а горничная утверждает, что она только убрала осколки и затерла мокрое пятно на ковре.
