– Я не люблю намеков, – раздраженно перебил Глеб. – А за всем, что я тебе должен, можешь обратиться в бухгалтерию.
Девица, державшая Кареткину за руку, зловеще прищурилась и уже открыла было рот. Наверняка для того, чтобы выдохнуть гневные обвинения, но он ей этого не позволил. На него вдруг накатило странное, необъяснимое щенячье желание шугануть их, двух этих дур, вспугнуть и прогнать, как уток. Почему он, черт побери, должен миндальничать и скрывать правду?!
– Вот кем вы работаете? – Он посмотрел прямо в глаза Агате и требовательно выпятил подбородок. – Врачом? Учителем? И как ваше имя и отчество?
– Она диза-а-айнер интерьера, – прорыдала Кареткина, как будто все еще была обязана отвечать на его вопросы по долгу службы. – Агафья Константиновна…
– Ах, дизайнер! Вот теперь и представьте, дизайнер, что возле вас с утра до вечера вертится некто, кто дико вас раздражает. Он делает кое-какую необходимую работу, но постоянно мельтешит перед глазами и канючит… – И он передразнил мерзким голосом: – «Агафья Олеговна! Вам заточить карандашик, Агафья Олеговна? А то у вас все переломались, Агафья Олеговна! А вы обед не пропустите, Агафья Олеговна? А то уже два часа дня, Агафья Олеговна!» Ну, как? Много хороших идей придет вам в голову, а?!
Пораженная Кареткина перестала рыдать и тонко икнула.
– Вам что, ввели сыворотку правды? – спросила Агата, глядя на Глеба с неподдельным изумлением.
– Я никогда так не разговаривала-а-а! – завыла Кареткина, закрыв лицо растопыренными пальцами.
Внутри у Глеба мгновенно разорвалась граната ярости. На секунду он даже ослеп от взрыва.
– Знаете что? Да идите вы к черту! Дайте мне пройти.
Ни одна из них не пошевелилась.
– Дайте же мне пройти! – повысил голос Глеб и топнул ногой.
Сделал он это совершенно напрасно, потому что прямо перед ним была лужа. Вернее, он уже стоял в луже, но до сих пор не замечал этого. И когда он злобно топнул, то попал в самую середину, и волна брызг, высокая и мощная, окатили обеих девиц с ног до головы. Они взвизгнули и отпрыгнули назад, но было поздно.
– Ах ты, кретин! – закричала Агата, отплевываясь. – Да чтоб ты провалился!
Ее платье было испорчено. Пострадали и туфли, и портфель. А что еще пострадало, Глеб увидеть не успел, потому что внезапно и без предупреждения получил удар, от которого мир перед его глазами на миг перекосился.
Это дизайнер интерьера Агафья Олеговна сделала шаг вперед и изо всех сил шарахнула его по голове папкой с бумагами. Папку она во время разговора держала в правой руке, и с виду та казалась совсем не опасной.
Оправившись от удара, Глеб быстро огляделся по сторонам и увидел несколько знакомых лиц: запоздавшие сотрудники паслись возле своих машин и исподтишка наблюдали за происходящим. Душу Глеба затопило свинцовое унижение. Ему стало трудно дышать. Голова гудела. Но не драться же с двумя полоумными девицами?!
– Попрошу вас держать свои руки при себе, – процедил он сквозь зубы, обогнул рыдающую Кареткину и на негнущихся ногах направился к зданию.
Ему казалось, что на него смотрят, что в окнах полно людей и все над ним потешаются. Еще бы! Глеба Аркадьевича Шагарина на автомобильной стоянке огрели по башке. Только войдя в кабинет, он заметил, что его брюки грязные и мокрые. Кроме того, он вспотел и был не в состоянии сосредоточиться. Он даже забыл, зачем вернулся. Что ему тут было нужно?! Упав в кресло, Глеб уставился в противоположную стену. Эта Агата… Чтоб ее! Унизительно, боже, как унизительно…
Когда Глеб дезертировал, Агата достала из портфеля упаковку бумажных салфеток и постаралась привести в порядок сначала себя, а затем мокрую подругу. После чего взяла Кареткину под руку и доволокла до кафе, где в этот вечер яблоку было негде упасть. Впрочем, один столик в уголке почти сразу освободился, и подруги устроились друг напротив друга.
– Что тебе заказать? – деловито спросила Агата, обращаясь к Кареткиной, которая висела на своем стуле, как вареная макаронина. – Здесь полно жирных и сладких тортиков. Взбитые сливки тоже могут утешить в такой ситуации.
– Закажи, что хочешь, – вяло ответила та.
Агата сунула нос в сладкое меню и сразу же попросила официантку принести для них чай с апельсиновой цедрой и чизкейки. Она всегда принимала решения быстро. Побарабанила пальцами по столу, с сочувствием уставившись на подругу.
– Ну и фрукт этот твой Глеб Аркадьевич! А ты всегда говорила, что он классный.
Образ мужчины, который мог бы стать героем ее грез, а оказался всего лишь гадким боссом Кареткиной, мгновенно встал перед глазами Агаты. Да, он мог бы ей понравиться… Даже с первого взгляда. Но не понравился!
– Раньше он был классным. – Обида в глазах Кареткиной затвердевала, как остывающий асфальт. Подруга перестала хлюпать носом и обхватила себя руками за плечи. – Неужели я в самом деле его так бесила?
– Наплюй. Наверняка ему просто нужно было взять на твое место какую-нибудь подружку, вот он с тобой и разделался. Ведь на самом деле повода для увольнения у него не было?
– Он меня никогда не ругал!
– Светка, ну что у тебя за подход? Тебе что, пять лет? «Он меня никогда не ругал!» Он не твой папочка и не твой надзиратель. У вас деловые рабочие отношения. Послушай, может быть, это увольнение еще можно оспорить.
– Я сидела на испытательном сроке, – возразила Кареткина, обратив свою обиду на подругу.
– Ну, даже если и на испытательном, – горячо возразила Агата. – Вот какое испытание ты не прошла?
– Не знаю… Ты же его слышала! Ему не нравился мой голос.
– Но голос ведь не вписан в трудовое соглашение.
– Как у тебя все просто! – сердито воскликнула Кареткина, напугав официантку, которая принесла заказ и как раз суетилась возле стола. Блюдечки с чизкейками жалобно звякнули. – Это потому, что тебе все легко дается!
– Ну, конечно. – Агата иронически изогнула бровь, дожидаясь, пока чай и пирожные не будут расставлены.
– Ты еще в школе такая была. Только прочитаешь какой-нибудь параграф и уже готова идти отвечать. А я зубрю и зубрю… Поэтому твоя пятерка и моя – две совершенно разные вещи.
– К твоему увольнению это не имеет никакого отношения, – добродушно заметила Агата, разлив чай по чашечкам и с удовольствием вдохнув густой сладко-горький аромат.
В кафе было шумно и душно. Дым из курящей половины кафе медленно надвигался на публику со здоровыми легкими, как зловещий туман в знаменитом ужастике Джона Карпентера.
– Конечно, я не собираюсь оспаривать свое увольнение, – проныла Кареткина. Возможно, кусок чизкейка, который она отправила в рот, действительно смягчил ее обиду. – Очень нужно приходить на работу и знать, что начальник тебя ненавидит. И еще глумится над тобой. Тебе-то хорошо: у тебя нет начальников…
