— Ох? И это все, что вы можете сказать?
По непонятной причине Дебен только что открыл этой девушке то, в чем не признался бы больше ни единой живой душе, а в ответ лишь это восклицание?
— Нет. Я… я думаю, что понимаю теперь, почему вы пожелали поговорить со мной с глазу на глаз. Подобные… темы не подходят для того, чтобы… чтобы обсуждать их в людных гостиных.
— Вот именно. — Дебен и не подозревал, что придется приложить столько сил, добиваясь этого незначительного признания. — Отсюда и безжалостное похищение вас.
Граф вовсе не хотел говорить, что увез ее из дома большей частью потому, что его терзали подозрения. Нет ли какой-нибудь зловещей причины, по которой эту девушку отправили к таким родственникам? Подобные рассуждения свойственны скорее поклонникам готических романов, в которых беспомощная молодая женщина оказывалась в заточении и подвергалась тирании со стороны приемных родителей, и лишь отважный герой, как правило, имеющий титул, мог раскрыть коварный замысел и освободить ее.
— Я надеялся встретить вас на каком-нибудь светском приеме и незаметно умыкнуть в сторонку, чтобы поблагодарить.
— Ox.
Генриетте очень хотелось придумать какой-нибудь более умный ответ, в самом деле, что еще тут можно сказать? Никогда прежде ей не доводилось встречать столь эгоистичного жестокого человека.
За исключением, возможно, мисс Уэверли.
— Весьма сожалею, что невежливо обошелся с вашей уважаемой родственницей и ее гостями, но после обеда мне нужно будет работать над речью.
— Речью?
— Да. Для палаты лордов. Там сейчас проходят очень важные дебаты, и мне есть что сказать по этому поводу. Мой секретарь, разумеется, тоже в курсе дела, но если я хоть раз позволю ему написать за меня речь, у него может возникнуть впечатление, что я готов позволить ему оказывать влияние на свое мнение, а это вовсе не так.
Дебен нахмурился. С чего это ему вздумалось давать этой девушке объяснения? Прежде он никогда ничего подобного не делал. Так зачем начинать сейчас, уж не потому ли, что она смотрит на него оценивающим взглядом?
Перехватив этот хмурый взгляд, Генриетта сжалась от стыда. Ее тетушка бесконечно твердила о том, какой важный человек лорд Дебен и каким его все сочли великодушным, когда Генриетта «почувствовала себя плохо». Чем больше она его расхваливала, тем более острое чувство ненависти испытывала к нему Генриетта. Она решила для себя, что этот мужчина заносчивый и властный, привык смотреть на всех сверху вниз в силу своего титула и немалого состояния. Теперь же она осознала, что лорд Дебен в самом деле важный и, вероятно, влиятельный человек. И он только что сообщил ей о том, как серьезно относится к своим обязанностям.
Неудивительно, что он сильно раздосадован необходимостью катать по парку такую неэлегантную представительницу женского рода, в то время как его ожидают дела государственной значимости.
Также Генриетта решила, что ей следует быть признательной ему за то, какой он выбрал способ поблагодарить ее. Ей совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь подслушал обрывки разговора о происшествии на террасе.
И менее всего люди, заставившие ее выйти на эту террасу.
— Прошу прощения за то, что истолковала ваше поведение… э-э-э… превратно, — сказала она. — Но вам не следовало так себя утруждать. К тому же я не могу понять, почему…
— Если вы помолчите хоть пять секунд, у меня появится шанс все объяснить.
По тому, как были напряжены его губы, можно было сделать вывод, что он едва сдерживается. Еще несколько минут назад Генриетта порадовалась бы при виде столь явного доказательства того, что ей удалось вывести его из себя.
Но только не теперь, когда у нее зародились подозрения о заблуждении в отношении графа. Помимо этого, она намеренно приписывала ему обвинения, которые в действительности следовало бы адресовать Ричарду.
Ее неприязнь к лорду Дебену возникла в ту минуту, когда он вышел на террасу, нарушив тем самым столь желанное ей уединение. Пришлось поспешно прятаться за горшками с растениями. При этом она пребольно ударилась коленкой и послала в его адрес цветистое проклятие. Вспомнив выражение лица мужчины, когда он только прибыл на бал, Генриетта решила, что он ничуть не лучше Ричарда. С тех пор она стала испытывать к нему ненависть, хотя в действительности совершенно ничего не знала о его истинном характере.
Демонстративно захлопнув рот, она воззрилась на Дебена широко раскрытыми глазами, выказывая готовность внимательно слушать.
Складки в уголках его губ слегка разгладились. Это свидетельствовало о том, что он заметил се проявление покорности.
— В тут ночь вы приобрели в лице мисс Уэверли врага, — сказал он. — А так как вы бросились мне на выручку, я счел себя обязанным предупредить вас. Если ей выпадет шанс причинить вам зло, она непременно им воспользуется.
— И это все?
Генриетта, видимо, расслабилась и откинулась на спинку сиденья.
— Не нужно недооценивать мои слова, мисс Гибсон. Мисс Уэверли чрезвычайно целеустремленная молодая леди. Да вы и сами имели возможность убедиться в этом.
С той самой ночи Дебен вспоминал мисс Гибсон как само олицетворение осени. Этому впечатлению способствовали ее растрепанные волосы и то, как быстро она сумела подавить гнев, не всколыхнув окружающей атмосферы. Он решил, что глаза у нее карие. Когда оказалось, что это не так, он ничуть не удивился, ибо все в этой девушке не соответствовало его ожиданиям. Как только ему начинало казаться, что он сумел проникнуть в ее суть, открывалось что-то новое.
Какой разительный контраст с мисс Уэверли! Все интриганки в его мире удивительно похожи одна на другую и невероятно предсказуемы.
— Она ни перед чем не остановится, преследуя свои цели. Не хотелось бы мне стать свидетелем того, как ее разрушительная целенаправленная решимость обернется против вас.
— Она больше ничего не сможет мне сделать, — угрюмо отозвалась Генриетта.
Мисс Уэверли, сама того не ведая, уже причинила ей самый ужасный вред.
Генриетта не пробыла в бальном зале и десяти минут, как заметила Ричарда. Хотя он уверял, что не намерен выступать на балах в качестве ее сопровождающего, все же пришел, облаченный в изысканный костюм. Его фрак идеально подчеркивал ширину плеч, бриджи до колена и шелковые чулки плотно облегали мускулистые бедра и икры. Обернувшись, он улыбнулся Генриетте и направился к ней.
Сердце гулко забилось в груди. Неужели эго тот самый момент? Момент, когда он скажет, что она никогда еще не выглядела столь прекрасно, удивится тому, как это всегда считал танцы ужасной потерей времени и растратой энергии, ведь на самом деле ему ничего на свете не хочется сильнее, чем заключить ее в свои объятия…
Вместо этого Ричард сказал, что очень удивлен увидеть ее здесь.
— Твининги стоят выше твоей тетушки, не так ли? Что ж, не стоит расстраиваться, если никто не пригласит тебя танцевать, курочка. Люди здесь гораздо больше внимания обращают на внешность, чем в деревне.
