— Я… я не знаю, — сдавленно произнесла Генриетта.
Он говорил с таким жаром, будто ему не все равно.
Неужели происходящее и в самом деле имеет для него значение? Ну хоть немножко?
— Я полагал, что удовольствуюсь вашим положительным ответом. Но, похоже, когда дело касается вас, моя совесть обостряется до предела. — Закрыв глаза, он запрокинул голову, положив ее на туго набитую подушечку. — Великий боже, до знакомства с вами я даже не подозревал, что она у меня есть.
— Н-но вы не сделали ничего, чтобы чувствовать себя виноватым.
Дебен горько рассмеялся:
— Да неужели? Разве вы не понимаете, что я с вами сделал? Я лишил вас свободы выбора. Теперь вы обязаны выйти за меня замуж, в противном случае вас всегда будут считать подлой особой. А знаете, что еще хуже? Мне никто не посмеет сказать ни слова упрека. Никто. Я смогу вести себя так ужасно, как только пожелаю, и все двери будут открыты для меня. А вот если вольности позволите себе вы, общество немедленно подвергнет вас опале, придется до конца дней скрываться в деревне. Но даже там вам не удастся полностью избавиться от последствий сегодняшнего вечера.
Генриетта прикоснулась ладонью к его пальцам, которые он снова запустил себе в волосы.
— Не стоит беспокоиться, ничего этого не случится. Я выйду за вас замуж. И не намерена менять свое решение.
— Конечно нет. Вы не из тех, кто пасует перед вызовом. В том-то и беда.
Экипаж дернулся и остановился, лорд Дебен распахнул дверцу.
— Именно на эту вашу черту я и сделал ставку. Это непростительно, — простонал он, отшатываясь от нее и не оборачиваясь.
Генриетта выбралась без посторонней помощи и последовала за ним к парадному входу в величественный особняк, внутри которого он уже успел скрыться.
— Эй! — закричал кучер, видя, что оба его пассажира уходят, забыв о его существовании. — А денежки кто платить будет?
Генриетта услышала доносящийся из дома голос лорда Дебена, грубо отдающего кому-то приказ позаботиться об этом.
Едва она шагнула в огромный холл, как мимо пронесся лакей, мигом растворившийся в ночи. Второй стоял на месте, изумленно взирая на нее. Генриетта решила, что представляет собой то еще зрелище в накинутом поверх вечернего платья мужском фраке и без наставницы. Хуже всего то, что именно она стала причиной дурного расположения его светлости.
Прижав фрак к груди, она задумалась, что делать дальше.
Дверь справа от нее открылась, и появился лорд Дебен.
— Это мисс Гибсон, — сообщил он ошеломленному лакею. — Скоро она станет леди Дебен, если только не сумеет придумать способа отвергнуть глупое предложение, которое я сделал ей сегодня.
Произнеся эту тираду, он снова скрылся в комнате и с грохотом захлопнул за собой дверь.
Лакей моргнул один раз, пытаясь осознать эту удивительную новость. В следующее мгновение профессионализм снова к нему вернулся, и он спросил Генриетту, можно ли забрать у нее фрак.
Она отрицательно помотала головой, мысленно готовясь к тому, что ждало ее за дверью, и отправилась на поиски лорда Дебена.
Девушка нашла его в комнате, которая выглядела так, будто ее специально подготовили к его приходу. Лорд Дебен стоял на коврике спиной к разожженному в камине огню. В руке он сжимал стакан. Его взгляд был обращен на Генриетту.
— Если бы вы хотели, чтобы я придумала какой-то способ отменить нашу помолвку, не следовало вам уносить меня из дома Твинингов и везти к себе домой.
— Знаю, — угрюмо согласился он. Затем резко рассмеялся. — Даже когда я решаюсь что-то изменить, то могу лишь заставить себя произнести правильные слова. Но, похоже, я не способен ничего поделать со своей эгоистичной манерой поведения.
— Хотите сказать, — уточнила Генриетта, закрывая за собой дверь, — чувствуете себя обязанным освободить меня от данного слова, но не в состоянии решиться на такой… благородный шаг?
— Да, будь все проклято! — Одним глотком Дебен осушил содержимое стакана, со стуком поставил его на каминную полку. — Я безжалостно воспользовался шансом, подаренным мне этим идиотом, и связал вас по рукам и ногам. Позволив ему вести себя столь глупо, безмолвно просил его подвести вас к принятию предложения. Это самый низкий и худший поступок, который я когда-либо совершал. Не успел я поздравить себя с тем, что несколько недель назад не пересек черту, похитив вашу невинность и тем самым заставив выйти за меня замуж, как тут же совершил нечто столь же ужасное.
— Что? — Генриетта в изумлении покачала головой. — Ужасное? Вы говорите так, будто и в самом деле хотите, жениться на мне, милорд.
— Разумеется, хочу, глупышка! Я был очарован вами практически с тех самых пор, как вы выскочили из-за тех кадок с растениями, спасая меня от величайшей ошибки в жизни. У вас тогда в волосах запутались сухие листья, и глаза находились на мокром месте.
Генриетта опустилась на диван, поскольку ноги внезапно отказались держать ее.
— Ошибки? Но вы же сказали, что ничто не заставит вас жениться на мисс Уэверли.
— Не эту ошибку я тогда едва не совершил, гораздо худшую. В тот момент я как раз пришел к заключению, что ни одна женщина не заслуживает доверия, поэтому не имеет значения, которая из них станет моей женой. Я решил, что вернусь в бальный зал, приглашу первую попавшуюся красавицу, которая начнет строить мне глазки, на танец и, если ей не удастся чрезмерно утомить меня, сделаю предложение, раз и навсегда покончив с этим треклятым делом. Но потом, — продолжал он, — вы убедили меня в том, что есть на свете женщины честные и достойные, и если я женюсь на первой попавшейся, то обреку и себя, и, возможно, своих детей на жизнь, полную сожалений. Я решил, что хочу связать свою судьбу с девушкой вроде вас, мисс Гибсон. Той, что будет верна мне, честна и откровенна. Возможно, даже болезненно откровенна, если будет не согласна с моим поведением. Очень скоро я понял, что хочу не просто жениться на девушке вроде вас, а хочу только вас.
— Вы всегда хотели только меня? Даже когда я…
— Даже когда вы нарядились в нелепые одежды, чтобы проучить меня, — угрюмо подтвердил он.
— Так почему в таком случае вы пытаетесь найти способ избавить меня от данного слова? Я же сказала, что выйду за вас, не отступлюсь.
— Этого недостаточно. Я полагал, что этого хватит, но ошибся.
Отвернувшись от нее, он обеими руками схватился за каминную полку, опустив голову, словно держал всю тяжесть мира на своих плечах.
— Черт побери, вы, должно быть, единственная женщина в Лондоне, настолько невинная, чтобы не понять, как отчаянно я пытался соблазнить вас. В какие дебри забрался, чтобы довести дело до конца. Я опутал вас чувственной паутиной, заманил в ту комнату, заставил воспылать безумной страстью, и все для того лишь, чтобы лишить девственности. Неужели вы этого до сих пор не поняли?
