Шантель склоняет голову набок.
– Так, значит, ты и вправду скучный? – спрашивает она.
Люк смеется.
– Раньше мне случалось на минуту почувствовать себя экспонатом в кунсткамере… это долгая история… но вообще да, я ужасно скучный.
– Какой твой любимый цвет? – вдруг спрашивает Шантель.
– Э-э, оранжевый.
– Вот видишь, ты не скучный. Скучные люди не выбирают оранжевый.
– Откуда ты знаешь?
– Прочитала в журнале. Если на то пошло, половина моих знакомых живет так же, как ты, с той единственной разницей, что днем они ходят на работу. Я не верю, что ты считаешь себя уродом. По-моему, ты совершенно нормальный. Нормальный не в смысле «скучный, как все» – просто нормальный.
– Спасибо, Шантель.
– Пожалуйста, зови меня Шан. А то звучит как псевдоним стриптизерши.
Люк хихикает.
– О'кей.
Шантель начинает что-то искать в своей сумке.
– Кстати, я немного робею на вечеринках – особенно если это, типа, моя вечеринка, где все хотят со мной поболтать и так далее. Я уверена, никто и не заметит, что меня там нет. Как бы то ни было, я хотела встретиться со всеми соседями как полагается, с толком и расстановкой.
– Прости?
– Ну, ты единственный, кого я еще не видела. Ах да, и еще Джули.
– Она зайдет попозже.
Шантель, кажется, решила вытащить из рюкзачка все: крем-блеск для волос, расческу, пластыри, дезодоранты, дневник, облепленный стикерами в виде пушистых слоников, которых Люк просит дать ему потрогать («Ух ты, они и правда пушистые, что ли? Как их такими делают?»), кошелек «Солт Рок», брелок «Кенгуренок Пу» с несколькими ключами, игрушечного слоненка («Видишь: он вибрирует») и, наконец, маленькую записную книжку и маленькую «деньрожденскую» книжку с девчонками-серферами на обложках. Кажется, эти книжки Шантель и ищет, потому что, найдя их, тут же принимается запихивать все остальное обратно. Люк спрашивает себя, а не устроила ли Шантель эту выставку специально для него, потому что найти две книжечки в твердой обложке в сумке таких размеров вообще-то легче легкого.
– Если честно, я рад, что ты пришла, – говорит он.
– Еще бы ты был не рад. Тем более ты видел моего вибрирующего слоненка.
Люк смеется.
– Все говорили про тебя целую вечность, а Лиэнну вообще невозможно было заткнуть. Так что я сам хотел тебя увидеть. Мне было очень любопытно.
– Лиэнна болтала про меня?
– Да, без умолку.
Шантель нахмуривается.
– Ясно. Так, значит, она больше меня не стыдится?
– В смысле?
– Да ладно, не бери в голову. Просто раньше я была жирная и совершенно нищая. Когда у тебя день рождения? – Люк говорит ей, и она записывает дату в «деньрожденскую» книжку. – Адрес какой? О, точно, я это уже знаю. Телефон?
Люк сообщает ей номер.
– Впрочем, я всегда торчу в Интернете, – говорит он. – Ни у кого не выходит до меня дозвониться. Хочешь еще мой электронный адрес?
– Хм… Ну давай. Вообще-то я еще толком не разобралась с электронной почтой. – Шантель сосредоточенно хмурится, переписывая адрес в книжку. – Так что там за «долгая история»?
– А?
– Ты сказал, что чувствовал себя экспонатом в кунсткамере.
– Да. – Люк вздыхает. – Ох, просто раньше сюда приходили толпы народа – только чтобы поглазеть на меня, будто я зверушка в зоопарке. – Люку кажется, что больше всего он похож на зверушку в зоопарке, хотя что это такое, ему непонятно, как и все во внешнем мире. – Я не имею в виду тебя, ничего подобного – ты моя новая соседка, – но сюда то и дело приходят и задают мне бесконечные дурацкие вопросы – мол, какова моя жизнь.
– Значит, к тебе ходит много народу?
– Да, порядочно. Может, в последнее время и меньше, но несколько лет назад эта комната буквально кишела… – Люк пытается подобрать слово. На американском сленге это «торчки», но есть же английское выражение, которое любят Джули с Шарлоттой? О да. – Кишела наркошами. Понимаешь, эти люди слышали обо мне в каком-нибудь пабе или где еще и приходили сюда, выкуривали тонны дури, смотрели фильмы Чича и Чонга
[29]
– которые, кстати, были мне абсолютно непонятны, – а потом разглагольствовали о смысле жизни и о том, каково это – быть таким, как я, и первые несколько раз это было забавно, но потом достало – не приведи господь.
Шантель смеется.
– А ты тоже укуривался?
– Нет, – говорит Люк. – Мне нельзя. Аллергия.
– Выходит, ты сидел взаперти дома с толпой нар-кош и был вынужден смотреть Чича и Чонга на трезвую голову? Ужас какой. Я даже не подозревала, что люди до сих пор смотрят Чича и Чонга. Я думала, эти фильмы – типа как пережитки юности моей мамаши.
– Как это ни печально, люди их смотрят до сих пор.
– Бедняжка. Ты… Ой, наверно, этот вопрос прозвучит как-то странно, и если я обнаглела, то ты мне так и скажи, но часто ли ты занимаешься сексом в своем заточении?
Люк смотрит на Шантель и пытается понять, к какому типу относится вопрос – «мне-просто-любопытно» или «я-собираюсь-на-тебя-наброситься». Лицо у нее открытое, будто никакого подтекста тут нет.
– Да. Мне хватает, – говорит Люк. – Это никогда не было большой проблемой.
Она на него не набрасывается.
У Люка такое ощущение, что Шантель еще много о чем хочет его спросить, и он не против поговорить об этом: он бы ответил на ее вопросы, а потом задал ей свои – о девушках вообще и о том, где, по ее мнению, он раньше допустил ошибку и как ему теперь разобраться во всей этой ситуации с Лиэнной. Но теперь, когда он заикнулся о том, что чувствует себя экспонатом в кунсткамере, Шантель, наверное, боится его расспрашивать. Как бы то ни было, больше она вопросов не задает и вместо этого просит показать ей кое-какие сайты в Интернете.
Глава 23
Лиэнна пытается найти кого-нибудь, кто спел бы с ней дуэтом «Летние ночи» из фильма «Бриолин».
[30]
– Все, я уебываю отсюда, – говорит Дэвид.
– Я тоже, – подает голос Шарлотта. – Хватит с меня караоке. Джул?
– Ага. Попрощаюсь только с Никки. Пойдем к Люку?
– Это тот парень, у которого аллергия на солнце? – спрашивает Дэвид.
