Дед Сережа пожевал губами и неопределенно хмыкнул.
— Может, по «сусликам» пощелкать? Пока молчат, а? — спросил Марат.
— Боезапас кончается… да их так просто и не засечь. Те, что в прошлый раз проявились, в землю зарылись, даже рецепторы попрятали.
— Последняя модель, да? Я просто с такими не сталкивался.
— Последняя, конечно. Здесь сейчас все последнее.
«Суслики»-самоходы резко прибавили в скорости.
— Ну, держись, командир! — крикнул Марат.
«Калиф, старая ты скотина… что же тебе все неймется?! — подумал дед Сережа, плавно нажимая на курок. — На кой ляд все это?»
Несколько часов спустя главврач, потирая поясницу, вышла из Володиной комнаты. На экранах все еще дымил БТР. Рецепторы Сэйвинга осторожно выглядывали из-за камня — тихо. «Суслики»-сторожа молчали. Прав был дед Сережа — кончились гамеши. Некому было снова перевести их в режим «лупи-по-всему-что — движется-Господь-разберется-кто-свой-кто-чужой».
Хотелось поплакать, но — нельзя.
Впереди обход в больничке. В двадцать шестой группе подозрение на ОРВИ. Программисты обещали закончить-таки несколько позарез необходимых режимов для роботов-нянек на Нулевой Рубеж — час, когда… когда — помни, это только гипотеза! — останутся только дети и роботы. Проклятая Установка опять барахлит. Воду тянет, а с глюкозой — сплошные проблемы. Техники говорят, снова корни промывать надо. Да и грунт — говно. Скудный грунт, ничего из него не вытянуть. Во всяком случае, в ближайшее время, пока нужные режимы не подберем.
Урожай в главном отсеке вроде неплохой будет, но рук не хватает для уборки. Рук не хватает, роботов не хватает… ВРЕМЕНИ не хватает.
И главное — рано, рано, рано наружу выходить! Так и нахватаешься заразы. Да и мало ли кого сюда принесет из тех, кто живы еще наверху. Одичали…
Да, но посевы, посевы-то можно делать!
Нет… рано еще… так себя и выдашь, посевами. Если только подальше от входов, по весне… яблоньки, сливы… В скафандрах, с жесткой дезактивацией при возвращении.
Ну должно же, Господи, должно же там, наверху, все распасться лет через десять!
И Трегубовский Миша, и Миллер, и Сэмюэль Эпштейн, и Сонечка Фанизер — все крупные ученые, все, к чьему мнению прислушивалась она и кто ценил ее многолетний опыт и аналитический склад ума, — все об этом говорят! — должен, должен распасться этот проклятый штамм! Выродиться и сдохнуть! А иначе — долгое угасание под землей.
На мгновение главврач ясно увидела этот странный мир подземных жителей… с искусственным освещением, химически чистой водой, соляриями и бассейнами… мир, постепенно пустеющий оттого, что выросшие девочки не хотят рожать детей, которым будет уготована та же участь — жить в толще гор, подобно уродливым гномам. И через много-много тоскливых лет последний старик будет бродить по гигантским залам… и так и не решится выйти наружу, где над развалинами Города по-прежнему властвует отвратительная смерть — Чума-старость.
Тамара Георгиевна подняла голову. Володя, оказывается, давно уже ковылял рядом, тяжело опираясь на костыль.
— Сам себя подорвал, — сказал он, хлюпая носом. Толстые щеки тряслись. — Сам себя…
— Он знал, что по-другому нельзя, — сухо сказала главврач, ненавидя себя за этот казенный, ледяной тон. — Если вы, Володя, все-таки сможете наладить связь с кузбасским Сэйвингом — обязательно передайте им о смерти Марата Зигнатуллина. Геройской смерти.
Она уже подошла к шлюзу, ведущему в жилые помещения, как вдруг обернулась, подумав о том, что необходимо сделать еще одно — очень важное! — дело. Тщательно следя за своим тоном, не давая пробиться жалобным ноткам, главврач дала своему заместителю подробное указание.
Утром, когда дошколята топали на завтрак, на одной из стен перехода из младшего отсека в общие помещения уже висел большой портрет улыбающегося белобородого деда Сережи в полевой спецназовской форме.
— Лена Ви-та-ми-нов-на! — пропищал смышленый кареглазый малыш. — Это кто? Добрый волшебник?
— Как Санта Кла-а-аус? — недоверчиво протянула курносая кнопка в белых бантах.
— Да, он добрый волшебник, — ответила Елена Вениаминовна, стараясь не зареветь. — Как Санта Клаус.
— Это военный Санта, — авторитетно заявил дисциплинированный пятилетка Сяо Ли, старательно дергая за руку Женечку, пытавшуюся прыгать на месте, как кенгуру. — Он гамешей убивает! Всех-всех гамешей убивает! Я, когда вырасту, тоже буду на самолете летать, мам спасать и гамешей убивать.
— И я!
— И я тоже!.. — загалдела группа.
— А я даже кошку ихнюю убью!
— А я…
— Да-да… — рассеянно сказала Елена Вениаминовна, сморкаясь, и уже про себя добавила: — Господи, упокой души Сергея Романовича и Марата, со святыми упокой! Ох, до чего же я плаксивая стала — просто сами текут слезы. Просто сами текут и текут!
Конец файла.
Файл давно закончился, а Егор все еще не мог прийти в себя, хоть и видел его недавно. «Эх, какие все-таки Старые Люди крепкие были, — размышлял он, — да, Маринка? Вот ведь, шайтан побери, не все, прямо скажем, понятно, а переживаешь, как за родных! Да они, наверное, и были родными — сколько уж лет прошло! За эти годы перемешалось все. Если так разобраться, то все мы — прямые родственники Иисуса-Любви, верно? Жутковатая все-таки наука — генетика!»
А тут и Зия с Саввой спросили их, есть ли у них в Городе потомки тех, кто из укрывищ — то есть сэйвингов — вышел? Егор и Ромка-джи с непонятной им самим спесью поведали, что, мол, соседка их, бабка Наташа-Ван, не раз вспоминала с гордостью, что родом прямиком оттуда.
Ну и еще семья старого Игоря Котенко-шаббат об этом твердит. В Городе особо этому не верят — поди разберись теперь! — но все равно и они, и бабушка Наташа-Ван этим всю жизнь гордятся. Мулла-батюшка как-то заметил, что нет дыма без огня, вполне возможно, что так оно и есть, и тогда сопливый пацаненок Саид Котенко-шаббат возгордился до невозможности. А кто его знает, говорят, что все сэйвинговские — крепкой породы люди!
Может, и Егоров отец прямиком оттуда, кто теперь разберет? Недаром в Городе сейчас Егор — самый сильный… ну, конечно, за исключением муллы-батюшки и дядько Саши.
А в Куяше, говорят, половина народу от гамешей свой род ведет. Места там чужие, непонятные. Но спецы у них хорошие, это надо сразу сказать. Теперь-то они все Веры-Истины правоверные, но все-таки… но все-таки чужой там народ, лукавый! Иногда.
— Президент-эмир у нас свою родословную как раз от уральского Сэйвинга протянул, — с непонятной интонацией сказал Зия. — Так что, дорогие мои ребятушки, глядишь — вы и родственники!
Егор насупился. Он же серьезно, а они… ну, шайтан-Зия, все бы ему зубы скалить…
Маринка заулыбалась, а Ромка-джи стал подсчитывать, сколько приблизительно поколений прошло с тех пор… и верно ли в связи с этим утверждение Зии.
