Долгий же в этот раз дозор у нас с тобой получился!
Где-то болтаются сейчас осиротевшие „комары“? Переключились, поди, на комп Зии… а толку что? Из Зии комп не вытащишь — имплантирован комп… аккурат в нервную систему, навечно. А Зия не жилец, не жилец… эх, до чего же не повезло — жаль человека! Так и будут годами „комары“ над его могилой болтаться? Наверное. И денно и нощно будут висеть полупрозрачным облачком, прячущимся в расщелинах скал на время песчаных бурь… редея год от года. И где-нибудь лет через двадцать остается только один „комар“. Он будет неподвижно висеть над сравнявшейся с поверхностью пустыни могилой… и ждать команды. И в один жаркий день вдруг упадет, быть может, еще отчаянно пытаясь планировать на маленьких крылышках, или просто свалится на песок и глину. Какое-то время будет копошиться, упрямо пытаясь взлететь… день, два, три… и через некоторое время — затихнет. И кончится последняя примета, если бы кто захотел эту могилу отыскать. С этого дня навек исчезнет тело Зии с лица земли, ибо даже демонам не дано будет найти его среди триллионов одинаковых песчинок и камней, среди развалин, скорбно однообразных в своей унылой безликости.
Песок шуршит… песок-песок-песок-песок… что за напасть? Ведь даже староста признает, что были здесь когда-то леса и озера. Были! Фильм-файлы по истории тому подтверждение. И жили в красивом городе Озерске веселые, красивые и счастливые люди. Любили, рожали, сходились и расходились.
Чума! Чума на вас! Как же вы допустили все это? Как?
Глобальное потепление… это мы понять можем. С этим не поспоришь… но как же вы расползлись, раздробились на мелкие кусочки — вы, легендарные Старые Люди? Выходит, на Луну летать вам было проще, чем вместе жить?»
Нет… это неправильно. Зря он так. Мало ли чего там у них было? Может, как и Егор сейчас, они могли оставить за собой оправдание… но напрямую его оставить было нельзя? И оставили они лишь намеки, подсказки, знаки…
Или просто… просто они не думали о том, что через много-много лет какой-то там их потомок, «дикаренок» Егор, будет брести по раскаленному песку и спрашивать их об этом?
«Яхты. Они здесь плавали. Неподалеку, во всяком случае. Белые яхты…»
* * *
— Где он, Савва? Где этот поворот? — бормотал умирающий Зия. — В каком месте история прекратила течение свое, в каком времени? Сеть… три — три! — уровня Сети, это ты всегда был прав. Нам доступны полтора… ох, да перестань ты, убери скальпель — больно же, больно! Не скажу… не скажу… я не знаю! Ну не хотят они допускать нас, как ты этого не поймешь? Дожди… я люблю дожди… Хитрый ты, Савва… блистательный Савва… жестокий Савва… Савва… ты даже демонов жалеешь, имам-доктор. Вот в чем твоя жестокость! Жалея одних, ты не… Демоны… церберы-демоны… не пустят. Все равно не пустят! Что-то домыслим, а что-то украдем — наука!.. Никак нет, господин, не смогли. Виноват… огнем, огнем-то за что? Больно!.. Помоги, Ленка! Леночка… помоги! Динара, солнышко, дай папе воды! Динара, Дина… ох-х-х, как горячо, не могу больше! Больно мне, больно! Савва, Савва, догони ее! У нее вода!
— Егор… Ег-горка! — голос Ромки-джи болезненно ввинтился в голову заикающимся визгливым переполохом.
— Ну чего тебе? — устало сказал Егор.
Идти было не так уж и далеко, но Егор чувствовал, что страшно вымотался. Дед как-то говорил ему, что доводить себя в дозоре до истощения может только дурак. Какой из тебя воин, если голова как колючками набита… и все мысли только о том, чтобы напиться вдоволь воды и уснуть где-нибудь в тени развалин, накинув капюшон комбинезона и подняв повязку по самые воспаленные веки.
— Что там опять?
— Зия… от-отходит он…
Егор никак не мог привыкнуть к новой манере Ромки-джи разговаривать. Какие-то слова он произносил на вздохе, как бы задыхаясь… какие-то выпаливал ломаной скороговоркой… поди разбери его, когда в висках и затылке вырос шипастый ген-саксаул… и тычет в голову, сволочь, прямо изнутри…
Егор остановился. Стараясь не делать резких движений, он устало снял с себя лямку. Место было хорошее — меж двух невысоких барханов. Переменится ветер и прикроет могилу толщей песка — не доберутся ни звери, ни люди. А на сороковой день, когда душа окончательно уйдет и предстанет перед престолом Господа-Аллаха на суд праведный и беспощадный, останется в могиле только высохшая до хрупкости мумия… телесная оболочка, не нужная более никому, кроме Времени и Тлена.
Егор тяжело встал на колени у изголовья умирающего.
Ромка-джи — Господь-Аллах, не дай ему снова впасть в судороги! — опустился по другую сторону. Дергается, бедняга, просто корежит его всего. Егор приготовился — дел впереди было много: могилу копать, покойного раздевать, молитву читать… комбинезон Зии, шлем его и оружие упаковывать. Калаш Зии, как и положено, Егор рядом с умирающим держал, вынув обойму. Мужик Зия был правильный, так пусть до последнего будет бороться за жизнь… с оружием, не сдаваясь.
«Эй, Егорка, у тебя дед твой, горбатый, помер!» — полузабыто, похоронено и завалено… знакомо и весело прокричали где-то в голове, прямо за веками… и они внезапно стали тяжелыми… и мокрыми… Шлем Зии с опущенным щитком расплылся… защипало глаза.
Егор промокнул рукавом комбинезона лицо и веки. Ткань жадно впитала в себя влагу…
Ромка-джи открыл щиток умирающего. Лицо Зии было красным и сердитым. Он судорожно всхлипывал. Все его жилистое тело дрожало. Руки вдруг вскинулись к груди беспомощными лапками ген-тушканчика.
Лицо напряглось… рот открылся… Зия закричал… и обмяк.
Ромка-джи плакал, поскуливая, как двигатель грузовичка, если заставлять его лапы слишком быстро и резко двигаться. Егор стал укладывать непослушные руки покойного. Надо их связать, а потом не забыть разрезать веревку и в песок ее зарыть с молитвой.
Все должно быть по правилам… по правилам и по чести!
…Зия дернулся и открыл глаза…
— Где я? — хрипло, но спокойно спросил он и закашлялся.
— Ч-что?.. — заикнувшись от неожиданности, ответил Егор.
— Где это «ч-что»?
— И-и-и… и… и… и… — Ромка-джи утирал нос рукавом; глаза его, круглые и бессмысленные, дико блестели из-под пропотевшей желто-пятнистой армейской косынки, косо съехавшей узлом набок…
Потом… Егор так и не смог вспомнить, что случилось после этого. Осталось только ощущение безграничной радости, словно свалился с плеч неимоверный груз. Надо же, человек, можно сказать, из могилы встал, когда его уже засыпать песком начали! В дверцу печи крематория постучал, за секунду до того, как испепеляющее пламя его объяло!..
* * *
— Что же мне теперь делать? Как я его сыновьям все скажу, как в глаза Фатиме смотреть буду? — шептал Зия. — Обидно, что… что сам-то я уцелел, а друга своего, Савву, не спас. Готовились… тренировались… к медицинскому нанотеху привыкали…
— А Савва? Почему Савва не ожил?
— Его и комп не спас бы… вы же говорите — в клочья. Эх, беда-беда, спаси и сохрани Господь-Аллах душу его неуемную, безгрешную… — Зия шумно вздохнул.
