Воспоминание, которым можно было гордиться, смягчило на миг Бланку, но только на миг, в следующий она вновь помчалась в атаку на бешеной лошади.
– Подумайте сами, дочь моя! Отъезд нашего короля сразу покажется Генриху возможностью забрать обратно то, что он потерял. Он ничтожный правитель, я с вами согласна, но его мать, злокозненная Изабелла, все еще жива. После попытки отравить моего сына и после своего поражения она заплатила нам немалую контрибуцию, а значит, ненавидит нас еще сильнее
[30]
.
– Теперь она монахиня. Удалилась в аббатство Фонтевро.
– Которое стало усыпальницей королей из рода Плантагенетов. Она отступилась от жалкого Лузиньяна, своего второго супруга, и теперь хочет помнить только о том, что была королевой Англии. Так она возвращает себе былое величие. Хотя бы среди мертвых!
– И все-таки она в монастыре, и пусть Господь сжалится над ее ослепленной душой. К тому же теперь она просто старая женщина. – Маргарита произнесла эти слова и только тогда заметила свой промах.
Ответ не замедлил подчеркнуть его:
– Она всего двумя годами старше меня!
– Но насколько беднее мудростью и опытом! Поверьте мне, дорогая матушка, Его Величество задумал отправиться в крестовый поход еще и потому, что он знает: королевство не понесет никакого ущерба, он полагается на вас.
Черные глаза королевы-матери сузились, изучая дышащее невинностью, чистосердечное лицо невестки.
– Но если король отсутствует, регентшей становится его супруга. Таков закон!
– Что мне делать с королевской властью? – испуганно простонала Маргарита. – Я ничего не смыслю в политике, в то время как вы изучили ее до тонкости и правили с таким умом и твердостью, пока сир, мой супруг, был маленьким! Если регентство не вернется к вам, все придворные будут удивлены… И я в первую очередь, потому что на мою долю выпал нелегкий труд – обеспечить наследниками наше обширное королевство. И я хочу известить вас заранее, матушка, что, если на меня возложат столь тяжкую обязанность, я от нее откажусь!
– В самом деле?
Ответ Маргариты был полон изящества. С пленительной улыбкой, которой покорялись все сердца, она преклонила колени перед Бланкой, взяла ее руку и поцеловала.
– Я признаю вас госпожой и приношу вам оммаж
[31]
как первая из ваших подданных.
Маргарита произнесла это так просто и мило, что лицо Бланки просветлело, она помогла Маргарите подняться и поцеловала ее в лоб.
– Вы и в самом деле славная девочка, – произнесла она.
После этих слов королева-мать удалилась в свои покои, но молодая королева подождала еще несколько минут и только тогда повернулась к Санси. Та от души расхохоталась.
– Да здравствует Господь Бог, мадам! Вы были великолепны! Теперь Ее Величество будет одержима одним желанием – снова начать царствовать. А вы будете хорошенько заботиться о своем здоровье, чтобы родить крепенького малыша, прежде чем отправиться в крестовый поход!
– Ты думаешь, что мне и в самом деле будет позволено следовать за моим супругом?
– Для вас нет ничего естественнее, чем последовать за ним. Если король отправляется в паломничество по святым местам, королева следует за супругом.
Даже если паломники едут с оружием в руках. Так всегда было и будет.
– Но она может убедить моего дорогого мужа оставить меня здесь…
– Народ вас любит. Вы, сами того не желая, можете отодвинуть регентшу на второе место. Она будет рада от вас избавиться… Но, конечно, не так, как будете рады вы, когда избавитесь от нее. Ведь король будет принадлежать только вам!
– И Богу! Не забывай об этом.
В последующие дни Людовик так хорошо себя чувствовал, что вновь принял на себя бремя власти и снова стал посещать все дневные и вечерние службы, как делал это издавна и изо дня в день. Религиозная истовость Людовика вызывала и у знатных людей, и у простолюдинов искреннее восхищение, и еще при жизни короля нарекли Святым.
Утром Людовик проводил много времени с певчими, потом следовали хвалы утренние, а после них – обедня или служба, которую посвящали святому этого дня. После обеда он позволял себе прилечь и отдохнуть. После отдыха выстаивал панихиду по усопшим, которую заказывал одному из священников замка, а когда наступал вечер, молился и на вечерне, и на повечерии. Само собой разумеется, Людовик постился и во время Великого поста, и во время Рождественского, а также во все дни, предписанные церковью. Не забывал он и о долге милосердия и раздаче милостыни и часть своего дня непременно посвящал нищим и обездоленным, что, однако, не мешало ему нести и ратные труды, служа своему королевству, и в случае необходимости облачаться в доспехи и участвовать в бою наравне со своими лучшими воинами. Случалось ему выносить и суровые приговоры, ибо, умея быть милостивым, он бывал неумолим в вопросах чести и рыцарского достоинства. Дамы его просто обожали, но вместе с тем трепетали, поскольку знали его нелюбовь к роскоши, – но только не тогда, когда нужно было выступить во всем блеске королевского величия! Кроткий Людовик мог с необыкновенной язвительностью посмеяться над слишком пышным или не отвечающим приличию нарядом… Одеваясь очень скромно, он вышучивал свою юную супругу за пристрастие к переливающимся шелкам, пушистым мехам и красивым драгоценностям. А Санси на него за это очень злилась.
– А для чего тогда быть королевой? – ворчала она сердито, видя, как Маргарита с невольным вздохом сожаления отказывается от прекрасного ожерелья, так как ее личный кошелек не позволял ей его купить.
Людовик, всегда и во всем готовый пойти жене навстречу, в отношении денег всегда повторял одно и то же: свои богатства государыня должна тратить на бедных, а не на платья, драгоценности и прочие соблазны.
Как раз в это утро Маргарита послала Санси к портному, живущему на улице Вьей-Пелетье, чтобы сообщить ему, что не будет покупать у него прелестный бархатный плащ, отделанный соболем, который он показывал ей два дня тому назад. Санси находилась по этому случаю в отвратительном настроении. По ее мнению, если муж воскрес из мертвых, то это не значит, что жена должна одеваться в старье и ходить в темных покрывалах. Напротив, все вокруг должно искриться весельем, и если уж все непрестанно благодарят за милость Господа, то благодарить его надо щедрыми празднествами и совсем другими песнопениями и молитвами. Юная девица считала, что больше всего подходят для такой радости именно бархат и соболиный мех. Тем более в январе, когда камни трескаются от холода.
