Рено не остался в стороне от этих походов и почти каждый день прогуливался по близлежащим улочкам ради счастливого мгновения – он видел свою королеву и мог почтительно поклониться ей. Королева узнавала его и здоровалась. Улыбалась, иногда говорила несколько слов. Она представила Рено даже графине Беатрисе, и та со свойственной провансальцам открытостью объявила во всеуслышание, что он «очарователен». Рено покраснел до ушей, потому что Маргарита с ней согласилась. Одно омрачало для Рено эти счастливые встречи – неизменное присутствие Эльвиры де Фос. И хотя они не обменялись ни единым словом, их взаимную неприязнь, казалось, можно было пощупать. Поэтесса не сводила с Рено своих неподвижных агатовых глаз, и ему казалось, что они проникают во все тайны его сердца. А когда она их наконец отводила, на губах у нее появлялась загадочная улыбка. При виде Эльвиры Рено всегда охватывало леденящее чувство, что он имеет дело со змеей. Слишком уж она походила на своего брата! И когда он видел, как удаляется Маргарита, опираясь на руку этой опасной женщины, ему хотелось броситься между ними, предупредить Маргариту, спасти свою возлюбленную от той, в чьей злобности он не сомневался.
Рено посчастливилось встретить даму Герсанду. Он поделился с ней своими неприязненными ощущениями и обрадовался, что она их разделяет.
– Я упрекаю себя за них, – вздохнула Герсанда, – дама Эльвира и на словах, и на деле всегда ведет себя безупречно. Она преданна, заботлива, услужлива, всегда в хорошем настроении, и пение ее выше всяческих похвал. Мне не в чем ее упрекнуть, но моя неприязнь от этого становится лишь сильнее. Я ей не доверяю, и это меня тревожит. Мадам Маргарита с каждым днем привязывается к ней все крепче. А я с каждым днем все больше сожалею об отсутствии мадемуазель Санси де Синь.
– В самом деле, странно, что она не вернулась.
Она обожала королеву и желала следовать за ней всегда и повсюду.
– Она не могла воспротивиться воле своего отца. К тому же она теперь замужем.
– Значит, все-таки замужем? Кто же на ней женился? Она так некрасива, бедняжка! Хотя, конечно, она из знатной и богатой семьи.
– Некрасива! Что за поверхностное суждение! Хотя истинно мужское. Мужской взгляд не желает проникать внутрь. Но, слава богу, нашелся мужчина, кому она пришлась по сердцу, и он взял ее в супруги.
– С целью продолжения рода? Совет им да любовь! Но мы с вами говорили совсем о другом, и я счастлив, что вы постоянно рядом и сможете оберегать…
– К сожалению, я вовсе не всегда рядом с королевой. Я слежу за здоровьем короля, всех членов королевской семьи, придворных и даже слуг. Чаще с ней бывает старушка Адель, но в последнее время она плохо себя чувствует, а две камеристки Ее Величества настоящие дурехи. Думаю, что мне понадобится еще кто-нибудь в помощь. Но пока нет надежного человека, конечно, я буду следить. Хотя, возможно, нас с вами увлекла игра воображения?
– Не думаю…
Прошло несколько дней, и неожиданная встреча рассеяла на какое-то время заботы Рено. Как-то ближе к вечеру он отправился в собор навестить Ода де Монтрея, полюбоваться на творение его рук и поболтать с ним. Разговаривая с сыном, он словно бы продолжал дружить с отцом, видя тот же взгляд, ту же улыбку и ту же счастливую дерзость замыслов, а также добросовестность в их воплощении. Дружба между молодыми людьми возникла с полуслова. Архитектор не остался равнодушным к искреннему восхищению рыцаря его работой, а Рено согревало дружеское тепло Ода, которое он видел на его лице, уже отмеченном морщинами и запорошенном каменной пылью. Время за беседой летело быстро. Рено оглянуться не успел, как ему уже пора было возвращаться во дворец Ибелинов, так как к ужину ждали обоих королей, обеих королев и их самых близких придворных. Он шел скорым шагом по улице, как вдруг увидел весьма необычное шествие.
Во главе его шагал сеньор, которого Рено хорошо знал в лицо, и, признаться, трудно было бы такую персону не приметить: ярко-зеленый наряд этого сеньора был виден издалека. Звали его мессир Жан де Жуанвиль
[40]
, было ему года двадцать три или двадцать четыре, родом он был из Шампани и исполнял там должность сенешаля. Он стал известен тем, что с удивительным простодушием обратился к королю Людовику за помощью, объяснив, что у него нет больше денег и что те десять рыцарей, которых он привез с собой, собираются вернуться домой из-за опасения умереть здесь от голода. Людовик не только не прогнал его, но, напротив, доброжелательно выслушал, а потом приказал своему казначею отсчитать ему кругленькую сумму, добавив, что отныне берется опекать оголодавших обитателей Шампани. Улыбка вновь засияла на добром круглом лице большеголового шампанца, чьи непослушные черные волосы с трудом приглаживал разве что шлем. Сейчас он вел за узду мула, на котором сидела плохо одетая дама, готовая, как казалось, свалиться с него, до того она была измученной и усталой. Выглядела она, откровенно говоря, не лучшим образом. Следом за ней на ослике ехала другая дама, без сомнений, ее служанка. Оруженосец сира де Жуанвиля шел пешком, предоставив свою лошадь мужчине, который вдруг неожиданно начал размахивать руками и радостно кричать:
– Рено де Куртене! Дорогой друг Рено! Как я счастлив вновь тебя видеть!
Рено повернул голову и бросился к кричавшему, не глядя, кого расталкивает.
– Гильен д’Ольнэ! Хвала Господу! Какими судьбами?
Неразлучный спутник Бодуэна II уже спрыгнул на землю и бежал, раскрыв объятия, навстречу другу. Молодые люди крепко обнялись, потом, радостно хлопая друг друга то по плечу, то по спине, принялись задавать вопросы. Бровь сеньора де Жуанвиля недоуменно приподнялась, а когда он понял, что дружеская встреча грозит затянуться, напомнил:
– Не забывайте, мессир д’Ольнэ, кто с величайшим снисхождением ждет, когда вы закончите обниматься с другом!
Голос его звучал сердито, и друзья, охмелевшие от радости, мгновенно протрезвели.
Молодые люди отступили на шаг назад, и сконфуженный д’Ольнэ подвел друга к скорбной даме, склонившись перед ней в нижайшем поклоне:
– Да соблаговолит Ее Величество даровать мне прощение, если я провинился, обрадовавшись встрече с другом. И еще я прошу разрешения у Ее Величества представить рыцаря Рено де Куртене, который так преданно служил ее благородному супругу, будучи у него оруженосцем, когда мы жили в Риме и помогали бежать из него Его Святейшеству папе Иннокентию.
Ошеломленный Рено низко поклонился усталой, ничем не примечательной молодой женщине со светлыми волосами, одетой в простой суконный плащ, которая, по всей видимости, была не кто иная, как супруга Бодуэна II, та самая Мария Бриеннская, которой расточали столько похвал за ее благородство, мужество и воистину королевское достоинство. Должно быть, на ее долю выпали тяжкие испытания, если она сейчас предстала перед ним в таком виде… Страшная мысль шевельнулась в голове Рено: уж не овдовела ли она? Что, если добрый Бодуэн погиб во цвете лет?
