– Чтобы поговорить с тобой на языке франков. Я сразу понял, что ты франк. В бреду люди становятся болтливыми, но я не стал ничего говорить малышу.
Он славный мальчуган и думаю, что предан тебе. Но он грек, а от греков никогда не знаешь, чего ждать…
– А ты не боишься, что он догадается о твоей тайне? Мы ведь говорим на языке, которого он не понимает.
– Ничего страшного! Для меня такое счастье говорить на родном языке! Дай-ка я посмотрю твою ногу.
Мурад присел на корточки и стал распутывать повязку, под ней обнаружилась зеленоватая кашица с сильным запахом.
– Лук, – объяснил пастух. – Он хорошо помогает при ожогах, а ты устроил себе знатный ожог, и правильно сделал. Даже после прижигания ты едва не попал к храбрецам в райские кущи. Считай, что тебе повезло.
Пастух достал из мешочка на шее комок, похожий на корпию, снял им с раны кашицу, потом промыл рану растительным маслом. Рана еще не зажила, но не гноилась, и коричневые корочки по краям начали отваливаться.
– Куда лучше, чем я думал, – признался пастух и еще раз тщательно смазал ногу Рено маслом, потом положил на рану лист инжира и завязал ногу чистым куском полотна, явно выстиранным в Ниле, потому что он лежал и сушился в доме на большом камне. Забинтовав больному ногу, Мурад встал и оглядел осунувшегося, изможденного больного.
– Вид у тебя, прямо скажем, не цветущий! – улыбнулся он. – Хорошо бы тебе побыстрее набраться сил. Молока моих коз, которым мы тебя поили, для тебя теперь маловато. Но я знаю, что тебе нужно. Вот увидишь, дня через два-три снова будешь на ногах.
– Через два или три дня? Но я уже потерял целую неделю! Ты сказал, что я здоров, и, значит, мне нужно идти в Дамьетту…
Рено поднялся на ноги, но тут же оперся о стену, чтобы не упасть – так у него закружилась голова.
– А я что тебе говорил? – укорил его пастух, помогая улечься обратно на охапку тростника. – Лежи спокойно. Дамьетта подождет, и мадам Маргарита тоже, она только что родила мальчика и еще не оправилась после родов. Ты ведь знаешь, что король попал в плен, и она теперь ждет известий о пленниках, чтобы можно было всем вместе отправиться в обратный путь. Говорят, что переговоры в Эль-Мансуре подошли к концу, сумма выкупа назначена, и скоро город снова вернется к мусульманам. Твоего короля привезут в Дамьетту, и он передаст в руки мусульман свою казну, которую приберег для ведения войны. Да! Забыл тебе сказать, султана уже нет в живых!
– Я знаю, он давно уже умер, но его смерть держали в тайне.
– Я говорю не о старом султане, а о его сыне, Туран-шахе. Мамелюки зарезали его, и теперь всем заправляет эмир Бейбарс.
– Откуда ты все знаешь? Это место кажется таким пустынным, здесь же никого нет!
– А Нил? Ты не можешь себе представить, до чего болтлива эта река! Если ты просто сидишь на берегу и умеешь ждать, новости приплывут к тебе сами. Отдыхай! Я скоро вернусь.
Пастух ушел. Василий тихо сидел у входа, будто его ничего не касалось. Теперь он подошел к Рено. Рыцарь улыбнулся ему.
– Что-то мне подсказывает, что ты сердишься, – сказал он.
– Нет. Я огорчаюсь. Вы разговариваете с Мурадом на одном языке, а я ничего не понимаю. Откуда пастух в Египте может…
– Франки не в первый раз приходят в эту страну. Более тридцати лет тому назад Мурад стал их пленником, он умный человек и выучил наш язык, – ответил Рено. Он не хотел выдавать тайну старика, даже зная, что Василий ничем не может ему повредить. – Ты же выучил арабский, живя у своего хозяина. Ему было приятно показать мне, что он знает мой язык, так что тебе не из-за чего огорчаться. Я научу тебя своему языку… А ты научишь меня арабскому.
– Значит, ты оставишь меня у себя?
– Разумеется. Но если ты собрался в Александрию…
– В Эль-Мансуре я тебе сказал, что не хочу туда возвращаться, – ответил мальчик, и лицо его будто окаменело.
– Значит, останешься со мной, а потом посмотрим, что с тобой делать. Я никогда не забуду, что ты не раз спасал мне жизнь, вывел из города, где мне грозила верная смерть, отсосал змеиный яд. Я твой должник, и мы с тобой теперь товарищи. Но надо молиться Богу, чтобы наша дружба была к добру, а не к худу.
Теперь пастух кормил Рено хлебом, сыром, инжиром, оливками и финиками, и через два дня он и в самом деле почувствовал себя намного лучше. Прошло еще двое суток, рана его затянулась, и он уже вполне сносно мог держаться на ногах. А Нил принес Мураду очередные новости: договор подписан, очень скоро галера повезет короля в Дамьетту, к которой уже шагают воины Бейбарса, чтобы получить там выкуп и забрать галеру обратно.
– Значит, королева должна будет открыть им ворота и, оставшись без охраны, пережить нашествие злобных варваров? – в ужасе вскричал Рено. – Они же могут совершить над ней насилие, и над ее дамами тоже, даже невзирая на присутствие мужей! Я должен во что бы то ни стало опередить их!
– Держи! – сказал Мурад и протянул Рено такой же, как у него, посох. – Я вырезал его для тебя, потому что у тебя нет другого оружия. Твой кинжал слишком короток по сравнению с их кривыми саблями, а посох поможет тебе еще и идти.
– Спасибо, хотя в Дамьетте я надеюсь найти своего оруженосца, а вместе с ним и оружие. Ты много сделал для меня, и я тебе очень благодарен. Я бы очень хотел подарить тебе что-нибудь.
– Назови мне свое имя, и этого будет достаточно.
– Рено де Куртене. А ты скажешь мне свое? Настоящее?
Пастух если и заколебался, то на секунду, и в его и без того живых черных глазах зажегся лукавый огонек.
– Почему бы и нет? Когда-то меня звали Гоше де Шанжи.
– Но… неужели ты был рыцарем? – изумился Рено, не веря своим ушам. – А стал пастухом?
– Так и есть! В Шампани у меня был замок с башней, земля и вилланы, чтобы ее обрабатывать, но Бог не дал наследника. Зато была злая жена. Ты представить себе не можешь, как легко сварливой мегере превратить твою жизнь в ад! Крестовый поход был просто благословением… А Джамиля сделала меня счастливым человеком. Так что прошу, не выдавай моей тайны!
– А если я предложу тебе снова взяться за оружие?
– Это совершенно бессмысленно. Я слишком стар и предпочитаю оружию коз. А вот ты береги себя!
Вместо ответа Рено крепко обнял старика на прощание, а потом, опираясь на посох, вместе со своей верной маленькой тенью двинулся вдоль реки. Им оставалось пройти еще лье или полтора, но уже очень скоро вдалеке показались стены Дамьетты. Они так и сверкали в лучах утреннего солнца, но разглядеть вывешенные на них флаги пока было невозможно. Путники шли по тропинке вдоль реки, и ничего вокруг не напоминало им о войне. Нил мирно катил свои могучие воды. Между тем в эти воды примерно в тот же самый час были спущены четыре галеры, в которые усадили французского короля, его братьев и тех знатных баронов, что уцелели в сражениях и остались живы после эпидемий и казней – любимого развлечения мамелюков.
