Глава VI
ТЕ ЖЕ САМЫЕ МЫ
Савельев выпрыгнул, едва дверца распахнулась, удержав равновесие и выпрямившись, оглянулся через плечо — штурвальчик завертелся, «карету» окутывала знакомая сиреневая мгла. Все вроде бы складывалось отлично. Не глядя назад, он решительно зашагал редколесьем в известном направлении и вскоре оказался на дороге. День выдался теплый и солнечный — это вам не петербургская унылая погода с ее свинцово-серыми небесами и чуточку печальными сумерками… Вдали, на горизонте, виднелся кирпичный забор батальона. В ту сторону он и направился, невольно ускоряя шаг, волнуясь так, как не волновался ни разу во время четырех предыдущих путешествий по времени. Теоретически рассуждая, он мог встретиться в расположении с самим собой — если, тьфу-тьфу-тьфу, он благополучно дожил до этого времени, то наверняка продолжает нести службу.
Возраст вполне позволяет, а добровольно он ни за что не ушел бы из батальона….
Здешняя офицерская форма, в которую его обрядили (позаимствованная, понятное дело, здесь же, в грядущем, ибо исчезновение пары-другой мундиров, даже язвительный Челышев соглашался, ущерба ходу истории не принесет), чуточку отличалась от той, к которой он привык, но не особенно. Ни сабли, ни тем более пистолета при нем не было: там ведь не противник, а те же самые мы, только на четверть века постаревшие… впрочем, ветеранов наверняка маловато, здесь в большинстве своем, и гадать не надо, совершенно незнакомые люди…
Завидев издали облачко пыли, заслышав перестук копыт, он заранее отошел на обочину — и столь же целеустремленно зашагал дальше. Вскоре росшие на глазах всадники оказались совсем близко, галопом пронеслись мимо: числом не менее эскадрона под командой вырвавшегося вперед на два корпуса поручика, за спинами не только автоматы, но и какие-то незнакомые продолговатые чехлы…
Мимолетно обернувшись на ходу вслед, Савельев усмехнулся с большим знанием дела. Все было ясно: прибывшую сюда, пусть даже на неполную минуту, «карету» моментально засекла та наблюдательная станция, что уже в его время располагалась в батальоне. И дежурный моментально отправил туда людей, как ему и следовало. А поскольку он, Савельев, никакой не альв, то соответствующие устройства его появление проигнорировали — а за ними и люди. Мало ли какой офицер может бродить в здешних лесах, пусть даже на изрядном расстоянии от Гатчины… Вот когда он окажется на месте, все, конечно же, пойдет не так гладко…
Он еще более ускорил шаг, охваченный не только волнением, но и своеобразным умилением — все то же самое, но другое…
Совершенно тот же кирпичный забор с шеренгой острых железных шипов поверху — вот только кирпичи, ничего удивительного, чуть потемнели от времени и атмосферных воздействий. Та же черепица и зеленое кровельное железо на виднеющихся над забором крышах, та же дымящая кирпичная труба — электростанция, теперь-то он знал. Ворота те же, и караульная будка.
Вот только появившийся из нее унтер, конечно же, был незнаком — там, откуда прибыл Савельев, он, быть может, еще и ходить-то не умел. Однако принцип остался прежним: высокий унтер, статный, со смышленым лицом, несомненно, сверхсрочный. Мундир чуточку другой, а вот кобура с пистолетом знакомого образца — они пополняют арсенал из того же источника, надо полагать…
Повторилось то, что с ним здесь — и как бы не здесь — происходило два месяца назад: унтер исправно отдал честь, вопросительно произнес:
— Ваше благородие?
— Поручик Савельев, — представился он. — Имею командировочное предписание к командующему батальоном.
Протянул часовому вчетверо сложенный бланк. Тот привычно развернул бумагу, пробежал глазами по строчкам с уверенным видом грамотного человека — и вскинул на Савельева глаза, в коих, кроме надлежащей бдительности, легко читалось еще и абсолютно неуставное нешуточное удивление.
Было отчего. Удивишься тут — даже если давно здесь служишь — такому вот «тугаменту». В котором каллиграфическим писарским почерком обозначено, что поручик Гатчинского гвардейского саперного батальона командируется в Гатчинский гвардейский саперный батальон. Тут любого в первый миг ошарашит…
— Вот что, голубчик, — сказал Савельев решительно, — давно служишь, я вижу, службу понимать должен… Не твоего это ума дело. Мне нужен караульный начальник, а еще лучше — комендант батальона.
Какое-то время унтер сверлил его уже не удивленным — по-охотничьи прищуренным взглядом. Сразу видно, что удивление он решил оставить при себе, вернуться к скрупулезному выполнению устава. Однако в будку он не вернулся и кнопку звонка не нажал — а ведь вот она, знакомая, черная, посреди прикрепленного к стене начищенного бронзового полушария… Вместо этого он сделал шаг влево и, не сводя с поручика бдительных глаз, наступил подошвой казенного сапога на нечто вроде металлической педальки. «Вот оно как, — подумал поручик. — Явно сигнал тревоги подает… Резонно. Просто обязан при виде этакого вот странного визитера».
Кивнув с непроницаемым видом, часовой вернул Савельеву бумагу и показал на калитку:
— Ступайте, ваше благородие, там вас встретят…
Поручик привычно повернул бронзовую ручку — полное впечатление, ту же самую, что и в его время. Шагнул во двор и невольно приостановился.
Увидел полную боевую готовность: шеренга автоматчиков, державших на прицеле ворота, три броневика позади, видимые от ворот ближайшие бронеколпаки чернеют открытыми амбразурами, из которых виднеются дула разного калибра. Его неожиданное появление, уж конечно, ни при чем: даже самый вымуштрованный гарнизон не успел бы развернуть боевые порядки за считанные минуты. Все понятно: уже прошли неполные сутки с тех пор, как метеор стер с лица земли столицу, здесь об этом не могут не знать (и наверняка наблюдали разрушения), а потому в полном соответствии с уставом батальон изготовился к обороне.
Четверо солдат стояли совсем близко к воротам — именно они без всяких китайских церемоний и взяли непрошеного гостя на прицел. Поручик остановился выжидательно. К ним уже спешил офицер в затянутом ремнями кителе, при сабле и двух пистолетных кобурах.
Поручик откровенно оглядывался с жадным любопытством. Здания не особенно и изменились, разве что некоторые выкрашены в другой цвет, гауптвахта перестроена, стала гораздо больше, да еще прибавилось выложенное из кирпича пулеметное гнездо — и пулемет там, и расчет изготовился…
Офицер остановился перед ним: незнакомый статный подполковник с решительным узким лицом. Поручик, разумеется, и не рассчитывал встретить на этом месте Золотодолинского (коему, будь он жив, сейчас должно близиться к восьмидесяти), но все равно ощутил что-то вроде сожаления.
Подполковник бросил руку к козырьку:
— Подполковник Барышев, комендант батальона. С кем имею честь?
Откозыряв по всем правилам, поручик молча протянул ему командировочное предписание. Бегло его пробежав, комендант поднял глаза — во взгляде то же, что и у часового, сочетание бдительности с неприкрытым любопытством.
