Книга Чернокнижники, страница 55. Автор книги Александр Бушков

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Чернокнижники»

Cтраница 55

Расстрелял почти весь магазин, но своего добился: внутри твари засверкали сплошные вспышки, словно залившие ее внутренность пламенем, повалил дымок, ящерица вытянулась на потемневшем паркете, разбросав лапы, подергивая ими. Как и ауноканский змей, слабы оказались его здешние кузиночки против оружия двадцатого столетия…

Болело все тело, в правом сапоге противно хлюпало при малейшем движении, сильнее всего кровоточило плечо, хотя главные артерии вроде бы не задеты. И перевязывать нечем… рубашкой разве?

Сбросив камзол, сорвав рубашку, он кое-как перетянул плечо, чувствуя, как подгибаются ноги и все тело наливается слабостью. Остаться здесь — потерять сознание, а подмоги что-то не видать… Напялив камзол на голое тело, он кое-как доковылял до Брюсовой книги, схватил ее, сунул подмышку, едва удерживая левой рукой нешуточную тяжесть. Сжимая пистолет слабеющими пальцами правой, добрался до стонущего, кое-как поднявшегося на ноги князя, пнул бесцеремонно здоровой ногой и прикрикнул:

— Пошли отсюда! А то пристрелю, как бог свят!

И подтолкнул Барятьева дулом в затылок. Едва не полетел с лестницы кубарем, но как-то удержался — и, собрав все силы, закусив губу, трусцой прямо-таки погнал князя по коридору.

В одном месте дорогу им заступила кучка опамятовавшейся дворни, кто кочергой вооружен, кто каминными щипцами. Подняв ставший невероятно тяжелым пистолет, Савельев дважды выстрелил в потолок над их головами, и, когда они испуганно присели, прохрипел:

— Тайная канцелярия! Всех на дыбу вздерну! Разбегайся!

Вот эти слова подействовали даже сильнее выстрелов — лакеи сломя голову кинулись врассыпную. Для пущей острастки Савельев хотел шарахнуть в третий раз — но боек сухо щелкнул. Ни единого патрона, стало быть… Но кто об этом знает, кроме него?

Никаких мыслей в голове не было — он просто-напросто, ведомый звериным чутьем, стремился прочь из дома, гоня перед собой князя, боясь потерять сознание. Едва удерживал фолиант, едва удерживал пистолет, порой в глазах туманилось…

И все же он доковылял до парадной двери. Распахнул ее князь, у самого Савельева уже не хватило бы сил. Оставляя за собой кровавый след, он вышел, все сильнее шатаясь, на крыльцо. В глаза ударила ослепительная белизна снега. Холода, вот удивительно, совсем не чувствовалось — его и так давно уже трясло от озноба, вызванного нешуточной потерей крови.

Стоявший в шаге от него князь оглянулся, осведомился не без ядовитости:

— Какие будут приказания?

— Стоять, скотина, и не дергаться… — прохрипел Савельев.

Не было у входа, разумеется, никакой «кареты». Блестевший в солнечных лучах снег, широкая наезженная колея, тянувшаяся в сторону Москвы, добротные крестьянские избы неподалеку. Посреди улицы стояла кучка людей, таращась на них, на особняк — у него-то пистолет был с глушителем, но пальбу остальных крестьяне не могли не слышать. Ага, не только в пальбе дело — среди мужиков вертится лакей, без парика, в одной ливрее, хватая их за руки, что-то возбужденно тараторит…

Унылая картина, если подумать. Он все более слабел — и видел, как князь, уже не скрываясь, пялится на него со злобной надеждой. Слабость заливала тело, перед глазами вновь начало туманиться, шум в ушах как-то незаметно для него стал складываться в связную мелодию, «Пляску смерти» Генделя:


Гроб на лафет! Он ушел в лихой поход…

Гроб на лафет! Пушка медленно ползет…

Гроб на лафет! Все мы ляжем тут костьми.

Гроб на лафет! И барабан — греми…

Под эту музыку хоронили в батальоне погибших офицеров — и поручику уже довелось однажды в одной траурной процессии участвовать, вот только в двух гробах лежали не люди, а каменные статуи, доставленные из Аунокана. Что поделать, так уж Время устроено, нельзя вернуться в еще более ранний миг и спасти своего. Местных выдернуть можно, а вот путешественника — не получается. Время сопротивляется, как и в случае с наблюдением. О нем еще так мало известно…

Но он же не может вот так просто сдохнуть здесь, правда? Ему еще предстоит выйти в генералы и принять командование батальоном… а может, уже и нет. Время столь загадочно, что ничего нельзя сказать определенно, еще не факт, обернуться может и так, и этак…

Печальная мелодия сменилась другой, более задорной. Ну да, это все от потери крови, обман слуха, но как отчетливо…


Напрасно мирные забавы

продлить пытаетесь, смеясь.

Не обрести надежной славы,

покуда кровь не пролилась…

Левая рука онемела, и Брюсов фолиант со стуком обрушился на ступени крыльца. Хищно ощерясь, князь сделал осторожный шажок в сторону поручика. Превеликим усилием воли подняв разряженный пистолет на уровень княжеской физиономии, Савельев выдохнул:

— Не шали, Федька, пристрелю. Осади назад…

Князь, гримасничая, осадил. Обернулся вдруг.

Когда Савельев услышал лихой разбойничий посвист и тоже посмотрел в ту сторону, решил в первый миг, что из-за потери крови к слуховым видениям добавились зрительные.

Из-за правого угла особняка вывалила немаленькая орава самых натуральных чертей: дюжие, проворные, иные прямо-таки гвардейских статей, кто в черной, кто в бурой косматой шерсти с ног до головы, немаленькие рога, болтающиеся хвосты с кисточками, ярко-красные хари. Они неслись к крыльцу, завывая и визжа, свища и улюлюкая, вопя и ухая.

Лишь рассмотрев у передних в лапах автоматы, он понял, что к чему. Пошатываясь, улыбался счастливо и бессмысленно.

Черти взапуски неслись к крыльцу. Один, покосившись на кучку крестьян, вскинул толстую серебристую трубку с округлым баллоном — и в сторону мирных пейзан [3] ударила золотисто-рыжая огненная струя длиной в пару аршин. Никого, разумеется, не опалило — расстояние до оторопевших крестьян было вдесятеро дольше, нежели длина пламени — но впечатление произвело нешуточное.

Словно очнувшись от оцепенения, мужики с воплями разбегались в совершеннейшей панике — кто-то кинулся в дом, кто-то, ошалевши, пытался перелезть через забор в двух шагах от распахнутой калитки, один и вовсе, потеряв всякое соображение, кинулся со всех ног по колее, в сторону Москвы, да так и мчался, пока не исчез за поворотом… «Черти» вереницей проносились мимо, один за другим исчезая в распахнутой парадной двери. Из-за угла выбегали все новые и новые, их набралось уже, пожалуй, не менее двух взводов полного состава. Очередной не пронесся мимо, а повернул к Савельеву, подхватил его под локоть и рявкнул голосом капитана Калязина:

— Доктора, живо! Где доктор? Как вы, поручик?

— Могло… быть… хуже… — четким голосом выговорил Савельев, делая шаг навстречу другому «черту», тащившему здоровенный докторский саквояж.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация