Джуд открыл офис, просунул голову в дверь. Комнату заливал синий полумрак: свет погашен, а солнце в это время суток находится с другой стороны дома. Стереосистема, разместившаяся возле кулера с бутылью воды, по качеству была третьей с конца из всех систем в доме Джуда, но все же лучше большинства любительской аудиоаппаратуры. Она выглядела как стопка блоков в стеклянном шкафу. Данные выводились на дисплеи в ярком, неестественно-зеленом цвете (в каком видны объекты на приборах ночного видения), за исключением рубинового индикатора радиочастоты. По форме узкий вытянутый ромбик индикатора напоминал кошачий зрачок, который зачарованно, не мигая, взирал на обстановку кабинета.
– …как низко опустится ртутный столбик сегодня вечером? – спросил по радио мужчина хриплым, почти шершавым голосом. Толстый мужчина, судя по тому, что он дышал со свистом. – Не обнаружим ли мы поутру, что бомжи замерзли насмерть?
– Ваша забота о благополучии бездомных весьма трогательна, – ответил ему второй человек с пронзительным голосом – явно худой.
Это была радиостанция, где крутились песни групп с названиями либо смертельных болезней («Сибирская язва»), либо различных состояний распада («Тухлые»), а диджеи питали слабость к лобковым вшам, стриптизу и издевательствам над бедными, калеками и стариками. Более или менее регулярно они ставили и музыку Джуда, поэтому Дэнни настроил систему на их частоту – в знак своей преданности и чтобы лишний раз подольститься. Джуд подозревал, что Дэнни вообще не имеет музыкальных пристрастий, равнодушен ко всем исполнителям и радио для него – лишь фон, нечто вроде звуковых обоев. Если бы Дэнни работал для Энии, то разбирал бы ее почту и рассылал факсы под кельтские мотивы.
Джуд двинулся через комнату, чтобы выключить радио, но не дошел – его остановило воспоминание о недавних событиях. Примерно час назад он был на улице с собаками, ходил по подъездной дорожке, наслаждаясь свежестью воздуха и холодком, кусающим щеки. Кто-то из соседей жег опавшую листву, горький запах дыма тоже нравился Джуду.
Из офиса вышел Дэнни, закутанный в теплую куртку и готовый ехать домой. Они поболтали минутку. Точнее, Дэнни болтал без умолку, а Джуд смотрел на собак и пытался не обращать на помощника внимания. Дэнни Вутен как никто другой умел испортить самую благостную тишину.
Тишина. Офис за спиной Дэнни был погружен в тишину. Джуд даже вспомнил, как две вороны пытались перекрыть ровный ручеек болтовни Дэнни своим карканьем, но из офиса не доносилось ни звука. Если бы радио было включено, Джуд наверняка услышал бы его. Его уши не потеряли былой чувствительности. Они выдержали суровые испытания последних тридцати лет. А вот барабанщик Кении Морликс – единственный из группы, кто остался в живых помимо самого Джуда, – страдал от постоянного звона в ушах. Он не слышал собственной жены, когда та кричала ему в лицо.
Джуд шагнул к стереосистеме, но ему снова стало не по себе. Его беспокоило не что-то конкретное, а совокупность всего, что окружало его сейчас: сумрак офиса, красный глаз, глядящий с дисплея приемника, мысль о том, что час назад, когда Дэнни стоял в дверях и застегивал куртку, радио было выключено. И другая мысль: кто-то недавно побывал в кабинете и, возможно, по-прежнему находится где-то рядом, следит сейчас за Джудом из темноты ванной комнаты сквозь приоткрытую дверь. Параноидальная мысль, не типичная для Джуда. Тем не менее она засела в его голове и не желала никуда уходить. Джуд потянулся к клавише выключения стереосистемы. Он почти не слушал, что передавали по радио, и не отрывал взгляда от двери в ванную. Он пытался придумать, как себя вести, если дверь вдруг распахнется.
– …холодная и сухая благодаря атмосферному фронту, затягивающему теплый воздух с юга. Мертвые тянут живых вниз. Вниз, в холод. В яму. Вы умр…
Большой палец Джуда вдавил клавишу и выключил стерео – как раз в тот момент, когда он осознал, что произнес диктор. Джуд испуганно вздрогнул и нажал на клавишу еще раз, чтобы разобраться в этом дурацком прогнозе погоды.
Но сводка погоды уже закончилась, и на смену странному диктору пришел диджей.
– …отморозить наши задницы, но Курту Кобейну в аду тепло.
Взвыла гитара. Пронзительный дрожащий звук длился и длился без какой-либо мелодии и цели, за исключением, может быть, желания свести слушателя с ума. Начало песни «Нирваны» «I Hate Myself and I Want to Die». Не об этом ли говорил диктор в прогнозе погоды? Там было что-то о смерти. Джуд снова выключил радио, вернув в комнату тишину.
Тишина продлилась недолго. Зазвонил телефон, взорвавшись трелью прямо у Джуда за спиной. От неожиданности пульс его вновь зачастил. Он растерянно оглянулся на рабочий стол Дэнни, недоумевая, кто может звонить сюда в столь поздний час. Перегнувшись через стол, Джуд взглянул на дисплей определителя номера. Код города начинался с цифр 985 – значит, это Восточная Луизиана. Дальше – имя звонившего: «Ковзински М.».
Не поднимая трубки, Джуд уже знал, что это не Ковзински. Если только не произошло чудесное выздоровление. Он почти решил не отвечать, но потом подумал, что звонить может Арлин Уэйд. Вдруг она собирается сообщить ему о смерти Мартина? В таком случае ему придется поговорить с ней раньше или позже, хочет он этого или нет.
– Алло, – произнес он в трубку.
– Привет, Джастин, – сказала Арлин.
Она приходилась ему тетей по материнской линии. Арлин работала фельдшером, но последние тринадцать месяцев ее единственным пациентом был отец Джуда. В свои шестьдесят девять она говорила протяжно, с переливами. Для нее Джуд всегда останется Джастином Ковзински.
– Как ты, Арлин?
– Как обычно. Сам знаешь. И я, и пес в порядке. Правда, он теперь редко поднимается: толстый стал, да и лапы у него побаливают. Но я звоню не затем, чтобы рассказывать о своей собаке. Я по поводу твоего отца.
Как будто она когда-нибудь звонила по другому поводу. В телефонной трубке шипели помехи. Джуд однажды давал по телефону интервью для какой-то радиопередачи в Пекине, а Брайан Джонсон звонил ему как-то из Австралии, и в обоих случаях соединение было чистым и четким, словно с соседней улицы. А вот связь с Мурс-Корнер, штат Луизиана, по какой-то причине всегда была плохой, голос собеседника то пропадал, то вновь вплывал в эфир, как на средневолновой радиостанции, что находится слишком далеко для уверенного приема. Иногда на линию пробивались едва слышные чужие разговоры, на несколько секунд или дольше. Может, в Батон-Руже в каждый дом проведен высокоскоростной Интернет, но если ты хочешь получить надежную связь с миром в городишках, что стоят на болотах к северу от озера Понтчартрейн, тебе остается лишь сесть в машину и уехать оттуда побыстрее.
– Последние месяцы я кормила его с ложки. Готовила что-нибудь мягкое, что не надо жевать. Он обожал мелкие макароны в форме звездочек и ванильный крем. В моей практике еще ни один умирающий не отказывался от ванильного крема.
– Надо же. Он никогда не был сладкоежкой. Ты уверена насчет крема?
– Кто за ним ухаживает?
