— В твоем мешке нет рубашки, — сказала Меррин. — Только треники.
— Да, — сказал Ли, подходя к ней. — Я забыл.
— Вот черт, — сказала Меррин. — Ладно, дай мне тогда свою рубашку.
— Ты хочешь, чтобы я разделся? — спросил Ли.
Меррин попыталась улыбнуться, но получился только короткий нетерпеливый вздох.
— Ли, ты уж меня прости, но только я просто… я просто не в настроении.
— Вижу, что не в настроении. Тебе нужно немного выпить и с кем-нибудь поговорить. Слушай, если тебе и правда нужно сейчас расслабиться, так у меня тут есть немного дури. — Он показал ей косяк и улыбнулся, потому что чувствовал, что ей нужна сейчас улыбка. — Поедем ко мне. Если ты не в настроении, так можно когда-нибудь потом.
— О чем это ты? — нахмурилась Меррин. — Я имела в виду, что не в настроении ломать комедию. О каком это ты сейчас настроении?
Ли наклонился и поцеловал ее в мокрые холодные губы.
Меррин сильно вздрогнула и отшатнулась; куртка соскользнула с ее плеч, она ее поймала и отгородилась ею от Ли.
— Что ты делаешь?
— Я просто хочу, чтобы тебе стало немного лучше. Тебе сейчас плохо, и в этом отчасти виноват и я.
— Ни в чем ты не виноват, ровно ни в чем.
Меррин смотрела на него широко распахнутыми удивленными глазами, в которых уже возникало жуткое понимание — как у маленькой девочки. Глядя на нее, было легко вообразить, что ей не двадцать четыре, а только шестнадцать, что она еще вишенка.
— Я порвала с Игом совсем не из-за тебя, это никак с тобой не связано.
— Кроме того, что теперь мы можем быть вместе. Разве не для того были все эти маневры?
Меррин сделала нетвердыми ногами еще один шаг назад, она не верила своим ушам, ее рот распахнулся в беззвучном крике. Мысль, что она может закричать, встревожила Ли. В нем возникло желание шагнуть вперед и зажать ей рот. Но Меррин не закричала, она рассмеялась — напряженным неверящим смехом. Ли поморщился, на какую-то секунду это было как в тот момент, когда над ним смеялась его маразматическая мать: Ты должен потребовать деньги назад.
— Ни хрена себе шуточки, — сказала Меррин. — Господи, Ли, сейчас точно не время для таких говенных шуточек.
— Я полностью согласен, — сказал Ли.
Меррин вздрогнула. С ее лица исчезла смущенная улыбка, верхняя губа приподнялась в презрительной улыбке.
— Так ты это думаешь? Что я с ним порвала… чтобы трахаться с тобой? Но ты же его друг. Мой друг. Ты что, ничего не понимаешь?
Ли шагнул вперед, протянул руку к ее плечу, и Меррин его толкнула. Не ожидая этого, он зацепился за какой-то корень и шлепнулся задницей на мокрую жесткую землю.
Ли смотрел на Меррин, и что-то в нем поднималось, что-то вроде громоподобного рева поезда подземки, идущего по тоннелю. Он бы еще смирился с ее разговорами, хотя в них было много обидного — месяц за месяцем, год за годом водить его за нос, а затем его же и высмеивать за вполне естественное желание. Но чего уж никак нельзя было стерпеть, так это ее гримасы. Это брезгливое презрение, эти острые мелкие зубы под приподнятой верхней губой.
— О чем мы тогда с тобой говорили? — спросил Ли, не меняя свою нелепую позу. — Что мы обсуждали весь последний месяц? Я думал, ты хочешь трахаться с другими мужиками. Я думал, ты многое поняла про себя, про свои чувства. Многое, касающееся меня.
— О господи, — сказала Меррин. — Господи, Ли.
— Раз за разом говорила мне сводить тебя поужинать. Посылала похабные сообщения про какую-то мифическую блондинку. Звонила мне в любое время дня и ночи — как, мол, я там, что поделываю.
Ли оперся рукой об аккуратную стопку ее одежды, он готовился встать.
— Я о тебе беспокоилась, хрен ты собачий, — сказала Меррин. — Ведь только что умерла твоя мать.
— Ты что, за дурака меня держишь? Тем утром, когда она умерла, ты на мне буквально висла, ты занималась суходрочкой о мою ногу, а в соседней комнате лежал ее труп.
— Чем я занималась? — почти взвизгнула Меррин.
От нее было слишком много шума. Терри мог услышать и удивиться, о чем это они спорят. Пальцы Ли сомкнулись вокруг галстука засунутого в ее туфлю, он сжал их в кулак и начал подниматься на ноги.
— Ты говоришь про тот момент, когда ты был пьяный, и я тебя обняла, и ты стал ко мне ласкаться? — спросила Меррин. — Я не стала тебе мешать, ведь ты был совершенно не в себе, вот и все. — Меррин снова заплакала; она прикрыла глаза ладонью, ее подбородок дрожал. Другая ее рука удерживала на груди спортивную куртку Терри. — Все это какой-то бред. Ну как ты мог подумать, что я порвала с Игом, чтобы трахаться с тобой? Да я скорее умру. Умру! Неужели ты этого не понимаешь?
— Теперь понимаю, сука ты поганая, — сказал Ли, выдернул куртку из ее рук, отшвырнул в сторону и накинул на шею Меррин петлю из галстука.
ГЛАВА СОРОКОВАЯ
После того как Ли ударил ее булыжником, Меррин перестала его отталкивать, и он уже делал все, что хочет, и ослабил хватку на галстуке, охватывавшем ее шею. Меррин повернула лицо в сторону, ее глаза закатились, веки как-то странно трепетали. Из-под ее волос на грязное лицо стекала струйка крови.
Ли думал, что она в полной отключке, а потому только и может, что принимать, когда он ее трахает, но тут Меррин заговорила, заговорила, словно откуда-то издалека.
— Все хорошо, — сказала она.
— Да? — спросил Ли, стараясь изо всех сил, потому что иначе у него не стоял. Все вышло не так хорошо, как ожидалось. Она была совершенно сухая. — Да? Тебе нравится?
Но он снова ее неправильно понял Меррин говорила не про свои ощущения.
— Я ускользнула, — сказала она.
Ли ее не слушал, он работал между ее ногами.
Меррин слегка повернула голову и стала смотреть на раскидистую крону нависшего над ними дерева.
— Я взобралась на дерево и ускользнула, — сказала она. — Иг, я в конце концов нашла обратную дорогу. Со мной все в порядке. Я в безопасном месте.
Ли вскинул глаза на ветки и листья, но там ничего не было. Он даже представить себе не мог, о чем это она говорит, а спрашивать ему не хотелось. Когда он снова взглянул на лицо Меррин, что-то уже исчезло из ее глаз, она не сказала больше ни слова, что было даже и лучше, потому что его уже тошнило от всех ее долбаных разговорчиков.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Евангелие от Мика и Кита
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
Вскоре после рассвета Иг забрал из литейной свои вилы и как был, все еще голый, вернулся к реке. Он зашел в воду по колено и встал, не шевелясь, а солнце ползло по безоблачному небу все выше и выше, припекая ему плечи.
