Немного перегнав Дейла, он остановил фургон, взял с заднего сиденья вилы и вылез из фургона. Дейл как раз пробегал — проходил, едва шевеля ногами, — мимо, по щиколотку в грязной болотной воде. Иг шагнул следом за ним раз, другой и метнул вилы. Они плеснули по воде прямо перед Дейлом, тот завопил, отпрянул и грузно плюхнулся в воду. Потом неуклюже засуетился, пытаясь подняться на ноги. Древко вил торчало из мелкой воды почти вертикально, дрожа от сильного удара.
Иг соскользнул с берега канавы с непринужденным изяществом змеи, проползающей между мокрых листьев, и схватил вилы еще до того, как Дейл сумел встать. Выхватив их из грязи, он ткнул трезубцем в сторону Дейла. Один из зубьев попал прямо в рака, и тот изгибался в предсмертных корчах.
— Хватит, набегались. Садитесь в машину. Нам нужно о многом поговорить.
Дейл сидел в грязи, пытаясь отдышаться. Он уставился на древко вил, прищурился и взглянул Игу в лицо, приставил руку козырьком к глазам и всмотрелся получше.
— Ты куда-то дел свои волосы. — И как-то небрежно, почти между прочим добавил: — И отрастил рога. Господи, да кто же ты такой?
— А на кого я похож? — спросил Иг. — Дьявол в голубенькой юбочке.
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
— Я сразу узнал твою машину. — Дейл снова сидел за рулем и вел фургон. Теперь он был совершенно спокоен, в мире со своим личным дьяволом. — Как только я ее увидел, то сразу понял, что кто-то поджег ее и столкнул в реку. И я подумал, что, скорее всего, в этот момент ты сидел в машине, и я очень… я очень…
— Радовался?
— Сожалел. Я об этом сожалел.
— Действительно?
— Сожалел, что не я это сделал.
— А! — кивнул Иг и посмотрел в сторону.
Он держал вилы между коленями, зубья вил втыкались в обивку крыши, но Дейл, похоже, быстро о них забыл. Рога делали то же, что и всегда, играли свою тайную музыку, и, пока на Иге не было крестика, Дейл не мог под нее не плясать.
— Я боялся тебя убить. Ружье у меня было. Я купил его именно для того, чтобы тебя застрелить. Но единственный, кого я чуть не убил, — это я сам. Однажды вечером я засунул ствол в рот, посмотреть, какой он на вкус. — Дейл немного помолчал, вспоминая. — Вкус был плохой.
— Я рад, мистер Уильямс, что вы не застрелились.
— К тому же я боялся. Не того, что отправлюсь в ад за самоубийство, а того, что не отправлюсь в ад… Что нет никакого ада. И рая тоже нет. Просто ничего. В общем-то, я думаю, что после смерти нет ничего. Иногда мне кажется, что это будет облегчением. В другие моменты — что это самое жуткое, что можно себе представить. Я не верю, что милосердный Бог забрал обеих моих девочек. Одна умерла от рака, а другую убили в лесу, ты знаешь как. Я не думаю, что Бог, которому стоило бы молиться, подверг их тому, через что они прошли. Хейди все еще молится. Она молится, как ты не поверишь. Она молится, чтобы ты умер. Уже целый год. Увидев твою машину в реке, я подумал… я подумал… ладно. Что могу в конце концов заняться делом. Но нет. Мери ушла навсегда, а ты еще здесь. Ты все еще здесь. Ты… долбаный дьявол.
Дейл задохнулся от ненависти.
— У вас это звучит как что-то плохое, — сказал Иг. — Сверните налево. Давайте зайдем к вам.
Деревья, росшие вдоль дороги, вырисовывали полосу ярко-синего безоблачного неба. Самый подходящий день для поездок.
— Ты сказал, что нам с тобой нужно поговорить, — вспомнил Дейл. — Но что мы будем с тобой обсуждать? Что ты хотел мне рассказать?
— Я хотел сказать вам, что не знаю, любил ли я Меррин так же сильно, как вы, но я любил ее так сильно, как только мог. И я ее не убивал. Я рассказал полицейским, что напился и выпал в осадок за пончиковой. И это чистая правда. Ли Турно подобрал Меррин у «Бездны», отвез ее к старой литейной и там убил. — Чуть помолчав, Иг добавил: — Хотя вряд ли вы мне поверите.
Поверит, очень поверит. Может, не сразу, но достаточно скоро. Рогатый Иг умел убеждать. Люди верили чему угодно, что нашептывал их личный дьявол. В данном случае это была правда, но Иг подозревал, что при желании он, пожалуй, мог бы убедить Дейла, что Меррин убили лилипуты, подобравшие ее возле «Бездны» в свою малюсенькую машину. Но это было бы нечестно, а старина Иг старался быть честным.
Однако Дейл удивил его, спросив:
— А с чего это я должен тебе верить? Назови мне хотя бы одну причину.
Иг на секунду дотронулся до голой руки Дейла и начал говорить:
— Я знаю, что после смерти отца вы навестили в Лоуэлле его любовницу и заплатили ей две тысячи долларов, чтобы убиралась. И еще вы ее предупредили, что, если она еще хоть раз назовет вашу мать пьянчугой, вы ее непременно найдете и выбьете все зубы. Я знаю, что за год до смерти Меррин, на Рождество, вы ровно на одну ночь спутались с секретаршей вашей фирмы. Я знаю, что однажды вы ударили Меррин по губам за то, что назвала свою мать сукой. Этого, пожалуй, вы так никогда себе и не простили. Я знаю, что вы уже десять лет не любите свою жену. Я знаю про бутылку, лежащую у вас на работе в левом нижнем ящике стола, и про журналы с голыми бабами, которые дома в гараже, и про брата, с которым вы не разговариваете, потому что для вас невыносимо, что его дети живы, а ваши умерли, и…
— Прекрати. Прекрати сейчас же.
— Я знаю про Ли точно так же, как и про вас, — сказал. Иг. — Когда я до кого-нибудь дотрагиваюсь, я узнаю то, чего раньше не знал, что мне неоткуда знать. И еще люди мне всякое рассказывают. Рассказывают про то, что им хотелось бы сделать. Они не могут себя удержать.
— Про всякое плохое, — сказал Дейл, поглаживая двумя пальцами свой правый висок. — Только глядя на тебя, оно уже не кажется плохим. Оно кажется, ну, вроде как… забавным. Вроде как, я сейчас подумал, когда Хейди сегодня встанет на колени, чтобы молиться, мне нужно сесть на кровать прямо перед ней и сказать, чтобы она у меня отсосала, пока у нее такая поза. Или в следующий раз, когда она мне скажет, что Господь не налагает ни на кого бремени, которое тот не сможет вынести, мне нужно ее шарахнуть, и посильнее. Бить снова и снова, пока в ее глазах не потухнет свет веры.
— Нет, вы этого не сделаете.
— Или как бы было хорошо прогулять сегодня вечером работу. Полежать часок-другой в темноте.
— Это уже лучше.
— Поспать, а потом приставить ружье ко рту и покончить с этими муками.
— Нет. Этого вы тоже не сделаете.
Дейл широко, с дрожью зевнул и свернул на подъездную дорожку. Дом Уильямсов стоял на улице, сплошь застроенной точно такими же унылыми домиками, одноэтажными коробочками с квадратными двориками на задах и другими, тоже квадратными, но поменьше, впереди. Их домик был тускло-зеленым, как красят иногда больничные палаты, и выглядел много хуже, чем помнилось Игу. В тех местах, где виниловая обшивка встречалась с бетонным фундаментом, на ней проступали пятна коричневой плесени. Окна заросли пылью, а газон уже неделю как надо бы подстричь. Улица прела в летней жаре, далекий собачий лай словно рассказывал о тепловом ударе, о мигренях, о ленивом, слишком жарком лете, близившемся к концу. У Ига была извращенная надежда встретиться с матерью Меррин, вызнать все ее секреты, но Хейди не было дома. Похоже, на всей улице никого не было дома.
