— Мы даже не знаем, где он живет.
Клемент в итоге так и не ушел. Он задержался в спальне Луизы. Они стояли рядом у окна, и Луиза, приоткрыв штору, вглядывалась в туманную ночь. Клемент бросил свое пальто на кровать. Он отдал венецианскую маску имениннице и теперь сожалел об этом. Мой сказала, что сохранит ее для него до будущего года.
«До будущего года! — подумал Клемент, — Бог его знает, где мы будем в будущем году!»
Длинное белое платье Луизы было изящно дополнено обернутым вокруг шеи шелковым шарфом Клемента. Одной рукой она обернула его вокруг шеи, а другой — порывисто взъерошила свои жесткие каштановые волосы. Наконец, оставив в покое концы шарфа, она поплотнее задернула шторы. Это действие напомнило ей о первом мимолетном впечатлении о Питере, когда она увидела его внизу на другой стороне улицы, откуда он, казалось, наблюдал за их домом. Луиза уже собиралась переодеться ко сну, когда Клемент постучал в ее дверь. Вымотавшись за этот длинный праздничный день, она уже предвкушала, как немного почитает на сон грядущий «Любовь в Гластонбери». Луиза испытала облегчение, когда вечер прошел без происшествий. И вот теперь заявился Клемент, намереваясь сообщить ужасные вещи, которые ей совсем не хотелось слышать.
— Я думаю, он говорил серьезно.
— Кто? Ах, Питер…
— Так он у тебя уже попросту Питер!
— Он настойчиво просил называть его так. Не понимаю, почему ты настроен против него?
— Да ничего я не против! — бросил Клемент, раздраженно отворачиваясь, — На самом деле… я просто волнуюсь!..
Он тяжело опустился на аккуратно заправленную кровать.
Луиза присела к туалетному столику, положив на колени длинный шелковый шарф. Запах ее косметики казался удушающе неприятным, словно впитал в себя пыль веков. Луиза уже решила, что пора полностью отказаться от макияжа, но еще не осуществила свое намерение.
Поскольку Клемент не пояснил причину волнения, Луиза сказала:
— Он очень благожелательно отнесся к Мой, причем даже…
— Да, кстати, я хотел спросить тебя, что это за фарс они устроили?
— Да ничего особенного, просто она впустила его в дом, они поднялись к ней в комнату и долго обсуждали ту лебединую историю…
— Он не имел никакого права подниматься к ней в комнату! Мало того что он нахально проник в ваш дом, так теперь еще и дефилирует по комнатам девочек!
— Извини, Клемент, у меня только что возникли глупые сомнения. Насчет той первой встречи… и по поводу того, что тогда произошло… Конечно, он просто заблуждался. Очевидно, ему привиделось что-то ужасное в бреду. Он же сам признался, что пребывает в замешательстве… Должно быть, теперь он уже все осознал, наверняка осознал, иначе не пришел бы к нам и не вел бы себя так любезно со всеми нами.
Клемент тяжело вздохнул и взглянул на часы.
— К сожалению, ты ошибаешься. Ему просто нужно получить компенсацию.
— Какую компенсацию?
— Компенсацию за его жизнь, его загубленную жизнь. Он желает отмщения. Он может искать его даже здесь. Он опасен как хищник, безжалостный хищник.
Луиза не стала возражать. Она ужасно устала и испытывала сильное смущение, вдруг осознав, что не может вспомнить точно, что именно говорили Клемент и Питер во время первой встречи в ее доме.
— И все-таки, Клемент, сегодня вечером он вел себя с тобой очень любезно.
— Нет. Он избегал меня, игнорировал, мы избегали друг друга, причем очень ловко, исполняли некий затейливый танец, ужасный танец. Ладно, Луиза, мне пора домой. Что-то я заболтался.
— Я не понимаю, неужели Питер так разозлился из-за того, что Лукас назвал его грабителем… Он ведь вовсе не грабитель, верно? Несомненно, ты и сам так считаешь!
— О Луиза, оставим лучше эту историю в покое, тебе никогда не понять, по крайней мере я надеюсь, что ты никогда не поймешь! Не пытайся ничего понять. Только… пожалуйста… не позволяй этому человеку войти в нашу жизнь.
— Я не могу так просто успокоиться. А что думает Лукас?
— Не знаю, пошел он к черту со своими думами. Я слишком много выпил. Мне пора домой, — Он встал и начал натягивать пальто.
— Клемент, мне не верится, что все так ужасно, как ты говоришь.
— Нет-нет, все не так плохо, я преувеличиваю.
Луиза встала и, подойдя к двери, загородила ее спиной.
— Но, Клемент, должно же быть какое-то оправдание, какое-то очевидное разъяснение. Я не вынесу такой неопределенности…
— Ты не хочешь потерять Питера Мира, представшего перед тобой в образе плюшевого мишки, — Он подошел к ней и мягко сказал: — Просто не вмешивайся не в свои дела.
Они пристально посмотрели друг на друга. На мгновение Клемент прикрыл глаза, и лицо его мучительно исказилось. Луиза сцепила руки в замок. Она отступила в сторону. Длинный белый шарф, лежавший у нее на коленях, упал на пол. Она машинально подняла его и протянула Клементу.
— Луиза, я же подарил его тебе!
— Ах да, конечно, извини! Ладно… спокойной ночи… веди машину поосторожнее.
Они молча и спокойно постояли рядом, потом он быстро вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.
Луиза немного помедлила у двери, звук шагов Клемента давно затих. Потом, еле переставляя ноги, она подошла к кровати и сняла примятое покрывало. Опустившись на кровать, она зарылась лицом в шарф.
Позже, уже раздевшись и забравшись под одеяло, Луиза выключила свет и долго лежала на спине с открытыми глазами.
«Я старалась, — мысленно говорила она, — очень старалась, мне хотелось завоевать твое сердце. Но нет, все напрасно. Я осталась в одиночестве. Я не могу увлечь никого».
Клемент, осознав, что действительно сильно пьян, осторожно держался за перила, спускаясь по лестнице. На нижнем лестничном пролете и в прихожей было темно, в доме стояла тишина. Повозившись немного с замком, он испугался, что дверь заперли на ночь каким-то особым способом и ему придется карабкаться по лестнице за помощью обратно к Луизе. Наконец дверь с легким щелчком распахнулась сама собой, и он помедлил на пороге, впуская холодный туманный воздух и вглядываясь в неприветливую ночную тьму. Тишину нарушали еле слышные звуки ровного и глубокого дыхания… дыхания Сефтон. Она уже крепко спала в нескольких шагах от того места, где стоял Клемент. Он вышел и попытался как можно тише закрыть дверь, но замок все-таки громко щелкнул. Пошатываясь, он спустился с крыльца на тротуар и постоял там, неловко шаря по карманам в поисках ключей от машины и смутно вспоминая, где же он поставил ее. Непокрытая голова Клемента сразу ощутила пронизывающий ночной холод. Он побрел по темной пустой улице.
«О господи, какой же я идиот, полнейший идиот, — мысленно ругал себя Клемент. — И зачем только я остался поговорить с Луизой? Теперь я расстроил ее и пробудил в ней желание во всем разобраться. Господи, как же мне не хочется, чтобы она проникла в эту тайну. Вдруг она поедет к Лукасу? Но нет… она не осмелится. Все женщины боятся его. Ох-хо-хо… какую же мрачную и никудышную роль приходится мне играть. Наверняка я мог бы положить этому конец… но как? Я обречен играть, вести эту фальшивую жизнь… кошмар… как же мне теперь покончить с ней? У нее нет конца. Я обречен продолжать ее… продолжать лгать и изворачиваться. Как же мне выбраться из этой чертовой ловушки? Понятно же, что теперь, именно теперь, я обречен стать изгоем, потерять всех друзей, близких и дорогих друзей, которые так уважали и любили меня… Мне выпала участь презренного лжеца… но так или иначе… о боже, я не заслужил ее, это не моя вина!»
