— Слушай, Стефан, — прервала его Роза. — Перестань корчить из себя шута. Чего тебе здесь надо?
— Ничего не надо, я отвечаю, — произнес Стефан. — Что, ты и у Хантера спрашиваешь все время: чего тебе надо? Я живу здесь теперь. Я остаюсь здесь, в этой комнате. В моей комнате. Эта девушка, Анетта, ушла. А я пришел. Вот и все.
Розе вдруг стало ужасно холодно. Она еще сильнее сжала дверную ручку.
— Так нельзя, Стефан, — воскликнула она. — Анетта вернется. Это ее комната. А дом принадлежит Хантеру и мне. — Это было сказано странным, почти извиняющимся тоном.
— Дом большой, — перестав улыбаться, заявил Стефан. — Места хватит для всех.
— Но не для тебя, — возразила Роза. — Ты же понимаешь, что Хантер будет против. И вообще с любой точки зрения это невозможно.
— Если кто-то уйдет, — сказал Стефан, — то Хантер, а не я.
— Прекрати болтать глупости! — крикнула Роза. — Ты, наверное, спятил! А как же Ян? А мать?
— Это теперь незначительно, — ответил Стефан. Теперь он говорил тихо, почти шепотом.
— Что значит «незначительно»? — встрепенулась Роза.
— Она умерла, — прошептал Стефан. — Я выволок ее, как старый мешок. И закопал в саду.
— Ты сошел с ума, — охнула Роза.
— Она умерла, — повторил Стефан, — gaudeamus igitur.
— Я тебе не верю, — отозвалась Роза. — Где Ян?
— Ян исчез, Ян плохой человек. Он убрался. И никогда не вернется назад, никогда, — Стефан вдруг поднялся. — Теперь есть только ты.
Роза опустилась на стул. Она не знала, что думать, во что верить.
— Стефан, скажи правду, — попросила она.
— Все правда, — ответил Стефан. — Если ты не веришь, что я могу делать? Иди и посмотри на нашу комнату. Все изменилось, все исчезло. Никогда снова ты не увидишь ни Яна, ни эту старую женщину. Все ушло, говорю тебе, Роза. — Его голос все больше напоминал причитание.
— И что же ты собираешься делать? — спросила Роза.
— Сотню раз уже тебе сказал: останусь здесь. Теперь ты — и мать, и брат, и все. Я остаюсь с тобой.
— Невозможно! — всплеснула руками Роза. — И все же не понимаю. Просто не понимаю.
Стефан встал с кровати, приблизился к ней и улыбнулся.
— Вскоре все поймешь. Я и фабрику скоро брошу, — прошептал он ей почти на ухо.
— А как же ты будешь жить?
— Я буду жить с тобой, — тихим, ласковым голосом произнес Стефан. — Ты тоже бросишь фабрику, и мы будем жить на твои деньги. Ты английская леди, ты имеешь деньги, так ты мне сама говорила.
— Ошибаешься, Стефан, — холодно ответила Роза.
— Мы скоро увидим, — сообщил Стефан и рассмеялся. — Может, я и пошутил. Мы скоро увидим.
Внизу стукнула дверь.
— Это Хантер, — сказала Роза.
Стефан отошел и снова неспешно вытянулся на кровати.
— Ну, иди, — распорядился он, — и скажи Хантеру, что я теперь здесь.
Роза вышла из комнаты и начала медленно спускаться по ступенькам.
21
Хантер проснулся и взглянул на часы. Только три. Он проспал всего лишь час. И теперь ясно, что снова заснуть не удастся. Мучаясь, он переворачивался то на один бок, то на другой. При этом ему казалось — комната распадается на части. Вот-вот начнет падать на голову. А тут еще что-то пробежало по лицу. Он вскочил и брезгливо мазнул ладонью по щеке. Наверное, паук! Три часа ночи… просыпаясь в это время, неизбежно начинаешь воображать, что болен какой-то неизлечимой болезнью; да ведь так оно и есть. Жизнь — болезнь, и этот ледяной час предназначен именно для того, чтобы ее почувствовать.
Хантер уже третью ночь проводил без сна. Сотню раз за это время он слышал шаги… кто-то поднимается по лестнице к комнате сестры. Несомненно, это лишь чудится: Роза запирает на ночь дверь. И все же он вскакивал и снова и снова выбегал на площадку. Надо пойти и разбудить ее, но… нет, она лишь рассердится и прогонит его. Нечего сказать; неизвестно, что делать. Роза никак не объяснила, почему Стефан оказался в их доме. Хантер услышал от нее только одну фразу: «Потерпи, Он скоро уйдет». Но Хантером накрепко овладело подозрение, что Стефан вовсе не собирается уходить. А Роза боялась, брат видел это; и как для ребенка, узнавшего, что мать боится, так и для него весь мир зашатался. И все равно, он должен что-то делать. Роза ждет… Уверенность в этом возросла в нем после того, как вчера вечером она вдруг попросила его пойти с ней вместе в Пимлико. Пустая комната — вот и все, что они там нашли; именно этого они, впрочем, и ожидали. Хантера одновременно и растрогало то, что Роза пытается найти в нем опору, и напугало: ведь это же ответственность, ужаснейшая!
С тех пор, как появился Стефан, Роза перестала ходить на фабрику. Было похоже на то, что она очищает арену для какой-то грядущей ужасной битвы. Вот только принять бой, думал Хантер, суждено, возможно, не ей, а мне. Зло смыкает кольцо вокруг меня — чувствовал он, стоя в темноте на площадке и вслушиваясь. И это чувство затопило его с головой. Он вернулся к себе в комнату и включил свет. Закурил. А что сейчас делает
Роза? Действительно ли она спит? Вообще, чему она сейчас посвящает свои дни? Неизвестно. Уходит из дома рано утром, возвращается поздно вечером. Добивается встречи с миссис Уингфилд, но тщетно; ищет встречи с Анеттой, но тоже ничего не получается. Стало известно, что Анетта поселилась в отеле «Мейденхед». Роза без промедления отправилась туда, но не застала девушки. Обо всех этих неудачах Роза рассказывает, вот только непонятно, что она на этот счет думает.
Заснуть бы, хоть на немного, вздыхает Хантер, и тогда утром я знал бы, что делать. Его постель, смятая и перевернутая, являлась подлинным отражением бессонницы. Пытка ею — о, теперь он прекрасно понимает, что это такое! Это мучительное, лишенное пауз, перетекание из одного дня в другой! Я болен и недееспособен, с облегчением говорил он себе. Но надо же что-то делать — мука возвращается опять. Болен или нет — надо действовать. А хуже всего то, что он знает: именно в его руках оружие, которым можно уничтожить мучителя сестры. Сведения, полученные в день визита к Рейнбери! Братья Лисевичи родились к востоку от линии! Они в Англии нелегально! Как тогда объяснил Рейнбери — если об этом станет официально известно, их тут же выдворят. О, да не так уж мы и безоружны, говорил себе Хантер. Хотя оружие в руках — это еще только полдела. Знать бы, как им воспользоваться…
Хантер не принадлежал к числу людей, способных сознательно вредить ближним. Если он и становился причиной чего-то плохого, то обычно это была просто случайность, некий побочный продукт его усердных поисков выхода. Он был подобен животному, защищавшемуся не зубами, а бегством и маскировкой. А сейчас ему особенно не хотелось наносить удар. Сейчас особенно, потому что ситуация была крайне не ясна; как обычно, ему оставалось лишь догадываться, о чем на самом деле думает Роза; а вдруг она права, и Стефан вскоре уйдет. К тому же сама мысль о том, чтобы воспользоваться оружием коварства, претила Хантеру, даже если это оружие должно было быть направлено против столь малоприятного субъекта. Вот если бы этого Стефана можно было обвинить в каком-то несомненном преступлении, из которого наказание следовало бы автоматически, — о, тогда я готов был бы действовать, думал Хантер. Но, с одной стороны, было неясно, какое же преступление совершил Лисевич (насколько в сложившейся ситуации виновата сама Роза — от этого вопроса Хантер просто шарахался в страхе); а, с другой стороны, если Стефану со стороны Хантера и могло готовиться наказание, то лишь за то, что тот родился восточнее кем-то установленной границы. А поскольку Хантер с величайшим неодобрением относился к системе, в которой личность подвергается дискриминации из-за такого случайного факта, как место, рождения, постольку сама мысль о применении оружия такого рода, даже против злейшего врага, была ему ненавистна. И далее, нельзя вызвать к жизни эту наказующую силу без того, чтобы вместе со Стефаном не пострадали и совершенно невинные люди. Хантер остро чувствовал все эти препятствия. По наследству ему досталась тонкая душевная организация, крепкие нервы, увы, нет.
