— И что в…
— В конверте было письмо Катона к ней, в котором он писал, что его похитили и что она должна прийти к Миссии в час ночи, если хочет спасти его жизнь. А внизу была приписка от нее: «Я поехала».
— Она должна была получить его сегодня днем, — сказал Генри, — С той же почтой, что и я.
На часах было четверть второго.
Парень неловко, схватив сзади за волосы, стащил повязку с ее глаз. Колетта машинально помогла развязать ее и оставила у себя. Она так дрожала, что едва стояла на ногах. После того как пришлось идти с завязанными глазами, она с трудом удерживала равновесие, да еще страх, сотрясавший все тело. Зубы у нее стучали. Она жмурилась и отворачивала голову от яркого шара света, вспыхнувшего перед лицом. Она находилась в небольшой комнате, освещенной одной свечой, стоявшей на полке на уровне глаз. Рядом со свечой торчал маленький квадратный ящичек с решетчатой металлической передней стенкой, то ли микрофон, то ли громкоговоритель. Пыль с полки, видно, смахивали наспех, оставив круги следов. Она стояла, закрыв лицо ладонями, с одной руки тянулась повязка, на локте другой висела сумочка.
— Не шуми, не то они придут. Садись.
Она повернула голову, увидела остов железной кровати и села на краешек. Отбросила повязку и спрятала сумочку за спину. Попыталась заговорить и не смогла. Придушенный неуверенный хрип, само выражение ужаса, заскребся в горле и замер, как мышонок. Она снова подняла руки к лицу и почувствовала, как дрожат ее губы. Она прижала их пальцами, чтобы унять дрожь. Потрясенная и беспомощная, она с удивлением прислушивалась к своему страху.
— В чем дело?
— Я боюсь, — ответила Колетта.
Подобное признание могло помочь успокоиться, да она и не знала, что еще сказать. Выговорить это кое-как удалось, но голос был как чужой.
— Ш-ш-ш, услышат. Посиди и помолчи. Не трясись так. А то и мне станет страшно.
Джо сидел на стуле, глядя на нее. Колетта узнала его сразу, как только он возник из тьмы проулка позади Миссии, когда она открывала калитку во двор. Он направил ей в лицо луч фонаря, и в его свете она различила необычную шестиугольную форму его очков и аккуратно подстриженные светлые прямые волосы. Минуту он светил ей в лицо, потом опустил фонарь и направил на другую свою руку, и она увидела нож. Все происходило молча. Колетта шагала рядом с ним, рот приоткрыт, глаза расширены, тело напряжено. Он не держал ее за руку, но она, как загипнотизированная, шла за ним по кривым, тускло освещенным улочкам. Они подошли к пустому пространству, тонувшему во тьме, и он остановил ее и завязал ей глаза. Колетта не сразу поняла, что он делает, стояла, как парализованная, а потом покорно пошла за ним по неровной почве. Он по-прежнему не держал ее за руку, а легко тащил за рукав куртки, и она все так же, будто под гипнозом, шагала за ним. Они перелезли через какие-то препятствия, бочком пробрались мимо других, спустились по наклону, а потом по нескольким ступенькам и оказались в месте, где каждый звук отдавался гулким эхом. Потом она ударилась рукой о стену, они остановились, он снял с нее повязку, и она увидела горящую свечу.
Первые мгновения Колетта буквально боролась с собой, как человек, пытающийся не утонуть или не упасть. Когда дома в Пеннвуде она получила письмо Катона, то вместе с ужасом ею овладела слабость. Но потом, словно она сделала глубокий и долгий холодный глоток воздуха, пришла отвага, неожиданная смелость солгать отцу, выйти из дому, сесть на поезд, вынести, сначала сидя в кафе на станции, а позже в пабе, кошмарное ожидание назначенного часа. Главное, что придавало ей сил, — отсутствие выбора. Катон просил прийти, помочь, спасти, и она не могла не поспешить на его зов точно так же, как бросилась бы в горящий дом, услышав его крик. Еще полная отваги и даже чувствуя облегчение, хотя сердце бешено колотилось, она подошла к Миссии. Она, намеренно уступив какому-то оцепенению, проделала сверхъестественный телепатический путь по неведомым улочкам, ощущая себя, девушку, идущую с парнем, невидимой, ее безумную маску невидимой. Но сейчас отвага вдруг испарилась, цель забылась, остались лишь эта дрожь и глухой вопль, застрявший в горле. Потрясенная тем, что страх раздавил ее, она пыталась бороться с ним.
Она оглядела комнату, умышленно не смотря на мальчишку. Они находились в тесном сером помещении кубической формы с грубыми бетонными стенами. Пламя свечи тихо трепетало от легкого сквозняка. Пахло затхлой водой и грязью. Чувствуя на себе его взгляд, верней, видя очки, она продолжала осматриваться: кровать, стул, низенький столик, неожиданно показавшийся ей похожим на алтарь. На нем, поблескивая в неровном свете свечи, лежал раскрытый нож. Под столиком стоял кейс, заваленный пачками каких-то бумаг. Она прижала руку ко рту, закусила нижнюю губу, потом вздрогнула, когда парень вдруг наклонился, поднял одну из пачек, снял перехватывающую ее резинку и бросил Колетте на колени. Она сдавленно вскрикнула, но тут же увидела, что это разноцветные купюры по пять, десять и двадцать фунтов падают на ее юбку и дождем сыплются на пол. Он засмеялся и поддал ногой падающие деньги.
— Можешь вспомнить, как меня зовут?
От испуга, вызванного его жестом, на глазах у нее выступили слезы. Она вытерла их и тем же движением отвела назад распущенные волосы. Тем временем мгновенные слезы успокоили ее, мягко сняв напряжение, которое, казалось, можно было разрядить только воплем.
— Красавчик Джо, — ответила она.
— Не плачь. Я ничего тебе не сделаю.
— Мой брат…
— Он в порядке. Пока. Не плачь.
— Он здесь?..
— Нет. Говори потише. Тут никого нет, кроме громилы негра, который стережет вход, но я не хочу, чтобы он пришел. Если закричишь или еще что-нибудь, он тут же прибежит. Когда мы входили, он смотрел свои комиксы. Те, на кого я работаю, люди очень жестокие. Но если будешь вести себя тихо и разумно, я позабочусь о тебе.
— Но мой брат… что это за деньги?..
Колетта стряхнула бумажки с юбки.
— Выкуп.
— За него… кто заплатил их?
— Кое-кто.
— Но что с ним будет, что они сделают с ним?
— С ним будет все в порядке, если сделаешь в точности то, что тебе скажут. Я не вру. А если не сделаешь, ему несдобровать. Хочу показать тебе кое-что. Не обращай внимания на деньги, встань, становись на них, становись.
Колетта поднялась и наступила на разбросанные банкноты.
— Хорошо, замечательно. Какие у тебя… симпатичные туфельки.
Пламя свечи качнулось, и по комнате заметались тени. Она смотрела на лицо Джо, но оно виделось нечетко, разве что выпрямившееся пламя свечи золотило его. Золотистая поросль на верхней губе и подбородке переливалась, как рыбья чешуя. Губы растянулись в улыбке, слышно было его частое дыхание. Бетонная стена слабо задрожала. Колетта прижала ладонь к губам.
— Посмотри-ка. Это я сам купил для тебя. Сегодня. Вчера.
Свеча опустилась ниже, и она увидела у ножки кровати оранжевое пластиковое ведро, совершенно новое, еще с треугольными этикетками на нем.
