За спиной с легким шипением распахнулись створки дверей, и в салон вошел Джедиан.
Семен повернулся.
— Скоро посадка? — спросил он.
Ланге кивнул, садясь в кресло. Открыв стеклянные створки бара, он достал бокал.
— Присаживайтесь, — предложил он.
— Плохие новости? — Семен испытывающе посмотрел на него.
Джедиан вновь почувствовал острый приступ ненависти. Почему он так спокоен?
— Нет. Но прежде чем мы совершим посадку, я бы хотел задать тебе один вопрос.
Яна присела в кресло напротив. Семен оперся о его спинку.
Он был готов к неприятностям и не ошибся.
Джедиан отхлебнул из бокала.
— Скоро мы будем на Стелларе. Твой дед наверняка потребует полный отчет о моих исследованиях твоих воспоминаний. Я раскопал там кое-что интересное, — он ухмыльнулся. — Скажи, а в дневниках твоего отца не было упоминаний о планете с голубой травой?
Яна недоуменно посмотрела сначала на Ланге, потом на Семена.
— Нет, — ответил Семен. — И я совершенно не понимаю, о чем ты.
— Жаль. — Джедиан встал. — Ты все-таки подумай, пока у тебя есть немного времени, — посоветовал он уже на пороге. — Всего хорошего!
Дверь бесшумно закрылась.
Семен сел в кресло и застыл, обхватив голову руками.
Он боялся сойти с ума.
— Семен, милый, что с тобой? — с тревогой спросила Яна, присев рядом. — Ну, только не молчи!
— Трава… — в его голосе была мука. — Яна, я ведь действительно помню…
— Что?!
Семен зажмурился до радужных кругов, поплывших перед сомкнутыми веками. Ему казалось, еще миг, и его мозг не выдержит…
— Нет… — спустя несколько мгновений выдохнул он. — Не помню… Не могу вспомнить!.. — Он в отчаянии огляделся вокруг, словно ища поддержки у стен, ровно сияющих чередой огромных экранов.
— Оставь, не мучайся!
Семен кивнул.
— Что нам делать? — Яна по привычке взяла его за руку. — У меня такое чувство, словно я сорвалась без фала в открытый космос… — призналась она.
Поверхность Стеллара укрупнилась и теперь проносилась на экранах во всех подробностях. Корабль летел над искусственной корой планеты. Посадочные поля сменялись угловатыми орудийными башнями, потом они откатывались назад, и вместо них к черному небу поднимались прямоугольные коробки цехов какого-то автоматического завода. Серая броня повсюду, лишь россыпи габаритных огней разнообразили краски ландшафта, а впереди неумолимо надвигался сверкающий купол силового поля, накрывавшего гигантский супермегаполис.
— Ты хотела бы остаться и жить тут? — Голос Семена прозвучал глухо.
Яна ответила не сразу. Перед мысленным взором теплые равнины Рори наслаивались на серый монолит ледяной брони, и сверкающие вьюны, нежные листья которых она целовала еще вчера, упиваясь этим счастьем прикосновения к живому, карабкались в вакууме по башням противокосмических батарей, словно ее сознание рисовало противоестественный коллаж под названием «Безысходность».
— Почему? — вырвалось у нее вместо ответа.
Семен горько усмехнулся.
— Мы покинули сфероид в поисках счастья. Мне казалось, нет места более противоестественного, чем Остров… потому что он создан несправедливостью и безумием. Так внушал мне отец. Но там был наш дом, понимаешь?
Обзорные экраны лизнуло пламя. Корабль заходил на посадку, и впереди уже вспыхнули две цепочки голубых солнц, обозначившие открытый проход в силовом куполе города.
Семен повернулся. В его глазах нежность смешивалась с яростью. Он вовсе не собирался отдавать этому монстру их жизни. Он совершенно не боялся машин, да и люди не внушали ему страха.
— Реальность Острова подчинялась законам. Мы привыкли играть по правилам и думали, что так будет всегда. — Он коснулся ладонью ее щеки. — Мы с тобой были и хотели остаться детьми. — Он улыбнулся. — Все разделялось, как линия терминатора — по одну сторону свет, по другую тьма.
— Нет… — Яна схватила его за руку. — Зачем ты порочишь людей, ведь мы столько мечтали о них! Подумай, может быть, не все так страшно?
Корабль несколько раз ощутимо дернулся, вплывая в створы огромного ангара. Семену казалось, что время вновь вернулось назад. Когда-то он заставил ее надеть скафандр, чтобы вывести в жуткую реальность сфероида. Теперь все было сложнее и больней…
Семен был устроен немного иначе, чем обыкновенные люди. Слова Джедиана явились для него лишь подтверждением горьких выводов, и ему не нужны были в качестве щита ни наивные надежды, ни утопические мечты. Боевые машины сфероида, воспитавшие его, не различали подобных уловок человеческого сознания.
За тридцать дней он прожил целую человеческую жизнь.
Учиться полутонам и получувствам, раболепствовать и лгать, приспосабливаясь то к толпе безликих, уставших от жизни трудяг, то к сильным мира сего, было для Семена равносильно смерти. Он привык к чистым, сильным и честным чувствам…
— Мы не можем тут жить, — произнес он. — И лучше признать это сразу, чем прикрываться мечтами и надеждами…
Яна понимала, что он прав, но ей трудно было смириться. Признать реальность такой, как описал ее Семен, означало умереть. Внезапно до нее дошел весь ужас их положения.
— Мы обречены? — с тоской спросила она.
Семен стиснул зубы.
— Есть два пути, — проговорил он. — Но в конце концов нам уготована моральная смерть. Все, чем мы дышали до сих пор, будет выкинуто вон. Жизнь обяжет нас приспособиться к «цивилизации», — произнес он с горькой иронией.
Лицо Яны дрогнуло. Она не верила, что это говорит он!
— Есть другие планеты! — почти крикнула она.
— Нет. Мы с тобой выродки, — отрезал Семен.
— Ты предлагаешь изменить мир?
Семен посмотрел на нее с искренним удивлением.
— Изменить мир? — переспросил он. — Зачем?
— Он станет лучше!
Семен сокрушенно покачал головой.
— Сто семьдесят обитаемых планет… Две галактические войны… — Казалось, он размышляет вслух, обращаясь в никуда. — Родовые муки цивилизации. Потерянные поколения. Мы с тобой верили в утопию, а ее не существует! И никогда не будет существовать… Людям плевать на нас. Мы для них лишь эпизод, несчастный случай.
Он понимал, что говорит жестоко, но иначе было нельзя…
Несколько секунд они молчали.
— Ты прав… — По щеке Яны скатилась слеза. — Ну неужели тут нет никого, кто мог бы помочь?
Ей показалось, что почва уходит из-под ног…
На самом деле это корабль вошел наконец в захваты причальных штанг.
