Эдвард никуда не спешил. Вот он снова здесь, над самыми волнами, на вершине почти отвесно спускающейся к морю насыпи из гальки, которую вода уносит и приносит обратно. Зарыв нос ботинка в камешки, он почувствовал, как они слегка шевелятся под его ступней. Рев волн был оглушительным, он напоминал артиллерийскую канонаду, их мощь — устрашающей. Капли, которые разлетались при столкновении волн с камнями, жалили лицо, словно ружейная дробь. У самого берега волны казались серо-белыми, дальше вода становилась синей, она всей своей мощью, с пугающей быстротой и силой наступала на берег последовательным строем волн, похожим на бесчисленные эскадроны галопирующих коней. Горизонт был чистым и ровным, словно нарисованным черным грифелем. Никаких судов. Только море, а над головой, поднимаясь от карандашной линии горизонта, — бледно-голубое небо, по которому лениво дрейфовало несколько белых пушистых облачков. Они плыли ниже золотого сияния, которое излучало солнце, а выше небо, вдруг утрачивая свою голубизну, превращалось в напряженную неподвижность чистого света. Какой чудесный день, подумал Эдвард. Камни теплые. Прекрасная погода для плавания. Только Эдвард больше не плавал.
У Эдварда и Рэндалла были каникулы, и они совершали дальнюю поездку на велосипедах. Погода стояла великолепная, мальчики останавливались в случайных маленьких гостиницах, были свободны и счастливы — и только вдвоем. Они обожали друг друга. Рэндалл, на два года младше Эдварда, боготворил брата. Эдвард, как старший, любовно опекал и защищал Рэндалла. Им было пятнадцать и семнадцать лет. Они давно потеряли мать, и детская боль утраты начала уже притупляться, чего нельзя было сказать об их отце, тот по-прежнему очень страдал.
С печальной утратой неким загадочным образом был связан (теперь это стало уже очевидно) тот факт, что младшего сына отец любил больше, чем старшего. Пo молчаливому согласию все трое никогда не говорили об этом. Для Эдварда это было не слишком глубокой, но, разумеется, никогда не заживающей раной, однако никоим образом не отражалось на его любви к Рэндаллу, равно как и на любви брата к нему.
В тот велосипедный поход мальчики отправились с разрешения отца, получив, однако, строгие наставления: быть предельно осторожными и хорошо себя вести. Отец несколько раз повторил Эдварду, что тот должен быть очень осторожен и присматривать за братом.
Они отправлялись в путь на рассвете. И отъезжавшие, и провожавшие радостно смеялись. Рюкзаки путешественников были набиты рубашками, ботинками, купальными принадлежностями, ножами и вилками, тарелками, фруктами, бутербродами. Отец и слуги долго махали им вслед, стоя на пороге.
Погода была идеальная, и мальчики веселились и радовались, удаляясь все дальше и дальше от Липкота на юг, к побережью. Разумеется, они и прежде неоднократно совершали подобные вылазки, но никогда еще не уезжали так далеко и с таким большим количеством денег в карманах.
Они не торопились. Вскоре полуопустевшие рюкзаки вновь были наполнены продуктами, купленными в придорожных магазинчиках. Вопреки наставлениям отца они позволили себе и бутылку вина. Мальчики спешили добраться до моря, но дорога, ведущая на юг, петляла, и они все еще были далеко от цели. Несколько раз они останавливались на ночлег в разных маленьких деревушках, потом провели два дня в Бате, после него — ночь в волнующем, словно заряженном религиозным благоговением Гластонбери, еще одну возвышенную ночь — в Дорчестере, где они купили книгу Джона Каупера Повиса
[27]
и долго бродили по «непокоренной крепости», потом двинулись дальше, к Веймуту, где наконец вместе с другими многочисленными паломниками пробежались по песку и бултыхнулись в море.
Ту ночь они провели в Веймуте. Эдвард предлагал остаться еще на денек, но Рэндалл жаждал ехать дальше по дороге, тянувшейся вдоль моря. Она то приближалась к нему, то убегала в сторону. В следующий раз он мечтал искупаться уже в настоящем море. Весьма уставший к тому времени крутить педали Эдвард нехотя согласился.
Итак, они отбыли, медленно катя по главной дороге, не забывая время от времени пополнять рюкзаки и постоянно помня о пока неоткупоренной бутылке вина. Дорога порой отходила так далеко от моря, что оно совсем исчезало из виду. Солнце высоко стояло в безоблачном небе. Утомившись от езды и необходимости порой тащить велосипеды в горку на себе (хотя потом стремительное скатывание вниз доставляло им огромное удовольствие), братья решили отыскать какую-нибудь второстепенную дорогу, которая приблизит их к воде, а там, глядишь, отыщется и другой, более приятный путь вдоль моря. В конце концов, напомнил Рэндалл, важно, чтобы море было рядом. И такую второстепенную дорогу, в некоторых местах даже грунтовую, они нашли — она бежала параллельно берегу. Солнце сверкало ослепительно, кругом не было ни души.
Сбавив скорость, мальчики стали выбирать место для привала, нашли, цепями привязали велосипеды к дереву на песчаном островке и, сбросив на камни рюкзаки, решили искупаться перед обедом. Берег здесь был усеян камнями, восхитительными камнями: светло-серыми, темно-серыми, гладкими, словно яичная скорлупа, большими и маленькими. Некоторые, имевшие довольно замысловатую форму, были покрыты узорами из более светлых, иногда и совсем белых полос и штрихов — перекрещивающихся, параллельных, завивающихся кольцами… Рэндалл тут же помчался, развязал рюкзак и стал собирать в него камни. Как странно, что, проводя столько времени у моря, мальчики никогда прежде не забредали в эту часть побережья, в такое чудесное волшебное место, где совсем никого не было!
Галька шуршала под ногами. Они спустились к самой воде, где волны накатывали на камни и тянули их за собой на глубину, быстро разделись и голыми нырнули. Они чувствовали себя хозяевами всех этих камней, весело грудью рассекали волны, заплывали далеко, качались там на медленно вздымающейся воде и играли в дельфинов. Потом братья выбрались на берег, легко взбежали по крутому склону туда, где оставили рюкзаки, и долго лежали без одежды на теплых камнях, приятно расслабленные и усталые после купания. Надев рубашки, они не спеша поели, запивая вкусную еду вином из открытой наконец бутылки. Потом спали.
Еще когда сидели на камнях, мальчики заметили на довольно высоком холме за так называемой дорогой нечто вроде маленькой хижины. Она казалась им пустой. Теперь они сообразили, что уже поздно, скоро начнет темнеть, а до места их следующей стоянки далеко. Рэндалл предложил переночевать в этой хижине: день выдался жаркий, значит, и ночь будет теплой! Более осмотрительный Эдвард заметил, что избушка чужая, у нее есть хозяин, к тому же, вероятно, она заперта, кто-нибудь может прийти туда в любой момент, хотя за все это время они не заметили, чтобы кто-нибудь входил или выходил из домика. Рэндалл напомнил, что до ближайшего жилья несколько миль, понадобится уйма времени, чтобы дотащить велосипеды до основной дороги, а он страшно устал. До хижины же добраться ничего не стоит, и в любом случае это будет приключение. Чтобы сделать брату приятное, Эдвард в конце концов согласился, и они, прихватив рюкзаки, отвязав велосипеды и толкая их вверх по осыпающемуся склону, стали карабкаться к узенькой дороге. Достигнув ее, мальчики увидели тропу, которая, по их мнению, вела прямо к домику. Они оставили велосипеды, приковав их цепями и укрыв чехлами, в кювете и, надев рюкзаки, не без труда взобрались по довольно крутому холму, который оказался выше, чем представлялось снизу. Как выяснилось, чтобы подойти к хижине, нужно было еще пересечь луг и пролезть под колючей проволокой.
