Они об этом еще не думали, но сказали: хорошо, им действительно будет приятно сообщить кое-кому из знакомых. Они собираются устроить скромную церемонию в мэрии и попросят прийти его и еще одного-двух друзей.
Интересно, знают ли они об Анне и Эдварде, подумал Бенет, когда они наконец покончили с восторгами по поводу того, как все это замечательно.
— Мэриан и Кантор, разумеется, тоже собираются сыграть свадьбу, — сказала Розалинда. — Они так счастливы — мы говорили с ними по телефону. И мама отправляется к ним, а потом приедет сюда, к нам. Она так довольна и, кстати, просила передать, что любит вас…
Бенет смотрел на них. Ему нравилось наблюдать за Розалиндой с тех пор, как она была еще ребенком. «А вот Туана я почти не знаю», — вдруг понял он. Молодые люди влюбленно смотрели друг на друга, и Бенет подумал о том, какая они красивая пара: Роз с золотистыми волосами, доходящими до плеч, и Туан с темной густой курчавой шевелюрой. Несомненно, он хороший человек, образец благородного мужчины, Розалинда сделала отличный выбор… Но какой сюрприз! И конечно же, у них не будет ни гроша: у Туана работа отнюдь не прибыльная, а у Розалинды — вообще никакой! Финансовое положение ее матери неопределенное, неудивительно, если окажется, что она вообще обанкротилась! «Разумеется, я буду им помогать. Надеюсь, они мне это позволят!» Он заглянул в загадочные темные глаза Туана, потом в чистые голубые глаза Розалинды, и ему на ум пришел вопрос: как будут выглядеть их дети? Только после того, как они ушли, Бенет вспомнил, что даже не предложил им выпить.
Бенет долго ходил по дому и разговаривал сам с собой, время от времени издавая взволнованные возгласы. Что получится из всех этих браков? Сплошные сюрпризы. Бенет ожидал, что Мэриан выйдет за Эдварда, потом стал подумывать о том, не женится ли Эдвард на Розалинде, но и представить себе не мог, что его супругой станет Анна, что Мэриан занесет в Австралию, а молчаливый молодой Туан заполучит Роз. Он никогда не расспрашивал Туана о его родителях — нужно будет поинтересоваться. Бенета по-прежнему тревожила враждебность Брэна, но он надеялся, что это пройдет. Пригласят ли его в Австралию? Станет ли он своим человеком в Хэттинг-Холле? Поверит ли ему Брэн и полюбит ли его? Будут ли все они советоваться с ним? Или он останется в стороне от их жизни? Все эти болезненные вопросы неотступно тревожили его. И еще один, самый неприятный, заставлявший его чувствовать себя виноватым. Розалинда начала что-то говорить о Джексоне, но Туан тут же одернул ее. Об этом человеке упоминать не следовало. Бенет не думал, будто они что-то знают о Джексоне, но они интуитивно чувствовали: ему стыдно. И еще они понимали его безнадежное желание забыть о том, чего он никогда не обретет вновь.
Угрызения совести. Покаяние.
Бенет собирался в тот же вечер вернуться в Пенндин, но было слишком поздно. Он пошел на кухню, стоя съел остатки вчерашнего обеда. Он был противен сам себе и чуть не плакал. Радость по поводу предстоящих свадеб померкла. Пожалуй, теперь он даже испытывал обиду. Он вспомнил собственное детство — каким грубым и неблагодарным он был по отношению к отцу! В сущности, он совсем не любил родителей. Жизнь его не задалась с самого начала и по его собственной вине. Даже надежд дядюшки Тима не оправдал — по-настоящему Бенет его и не понимал-то никогда: подшучивал над ним и пытался им руководить. Рядом с ним был такой потрясающий человек, а Бенет относился к нему без должного внимания. И вот он сам в одночасье стал старым и никому не нужным. Был ли он когда-нибудь счастлив? Знал ли вообще, что такое быть счастливым?
Ветер стих, дождь почти прекратился. Бенет решил выйти на покаянную прогулку. На Лондон опускались сумерки. Он надел теплое пальто, кепку и пошел куда глаза глядят, вспомнив вдруг игру, в которую играл, бывало, в детстве, — «Потеряться в Лондоне». Ему на ум пришло, что в эту игру он играл всего раз или два, поскольку она оказалась опасной. Сейчас Бенет был готов ко встрече с опасностью, к тому, чтобы действительно потеряться.
Выйдя из Тары, он поначалу шел наугад, намеренно желая заблудиться. Вскоре, однако, обнаружил, что, сделав несколько кругов, оказался возле станции метро «Эрлз-Корт». «Плохо, — подумал он, — я направляюсь прямо в центр». Он доехал до станции «Лестер-сквер» и, выйдя на улицу, увидел, что идет дождь. К этому времени, однако, им овладела новая идея: «Я должен попасть в какое-нибудь совершенно другое, незнакомое место — например, в Брикстон или Кеннингтон, Кланам, Ламбет или Морден, — туда, где я никогда не бывал, в неведомое и отдаленное место, где на самом деле можно потеряться».
Снова спустившись по эскалатору, он торопливо зашагал по тоннелю, ведущему к поездам Северной линии. Он вышел на платформу как раз в тот момент, когда к ней подкатил поезд. На лобовом стекле переднего вагона значилось «Морден». Бенет вскочил в вагон — у него учащенно билось сердце. Потеряться в Лондоне. Он сел и, подняв голову, стал изучать карту маршрута. Его взгляд почти сразу упал на надпись «Набережная». Это через одну остановку. Еще есть немного времени, чтобы подумать. Но когда поезд остановился на нужной станции, он продолжал сомневаться и выбежал из вагона лишь в последний момент — двери уже начали закрываться.
Наверху безумная лондонская игра Бенета закончилась. Не то чтобы он почувствовал себя лучше. Ему было все так же противно и страшно. Он ощущал себя преступником, которого, прежде чем казнить, везут на место преступления. Он метнулся в сторону от станции, побежав вдоль Вилльерз-стрит по направлению к Стрэнду. Домчавшись до Стрэнда, пересек улицу и при этом чуть не попал под машину, а потом бесцельно побрел по тротуару к мосту Ватерлоо, разглядывая витрины магазинов. Возле театра «Аделфи» он, однако, задержался и поплелся обратно. Снова остановился, несколько минут постоял неподвижно, потом, протискиваясь сквозь толпу, пересек улицу в обратном направлении. Здесь он осторожно пошел вдоль одной из улиц, параллельных Вилльерз-стрит, всматриваясь в дом, где жил раньше и где Джексон впервые заговорил с ним. Его так и подмывало постучать в дверь. Он даже и постучал, но никто ему не открыл.
Дойдя до парка, расположенного на берегу реки, Бенет вновь окунулся в вечернюю уличную суету, опять двинулся по Вилльерз-стрит, остановился возле «Церкви на арках»
[33]
, немного прошел вглубь, вышел снова и застыл на тротуаре. Спешащие мимо мужчины и женщины задевали его. Некоторое время Бенет вглядывался в мелькавшие лица, потом побрел назад, к станции. Под железнодорожным мостом стояли двое мужчин и женщина. При приближении Бенета женщина протянула руку. Бенет пошарил в кармане в поисках фунтовой монеты и, найдя, отдал ее женщине. «И почему я не такой, как они? — подумал он, но тут же спохватился: — С чего это мне в голову лезут подобные мысли? И вообще, зачем я здесь? Господи прости, хоть я и не верю в Бога». Он хотел было войти в метро и сесть в поезд, но вдруг остановился неподалеку от набережной Виктории. Там, за парапетом, — Темза. Бенет перевел взгляд на плотный поток машин, подождал. И уже в следующий момент осознал, что стоит у подножия лестницы, ведущей на железнодорожный мост. Машинально начал подниматься. Зачем он это делает? Бенет смертельно устал и, казалось, ничего не чувствовал. На верхней ступеньке он остановился. «Теперь я никто, — пришло ему в голову, — я начало пустоты». Стемнело. Мерцавшая внизу Темза была спокойна и полноводна. Прогрохотавший мимо поезд прочертил мрак полосой светящихся окон. Бенет повернулся, чтобы спуститься обратно, но снова передумал и медленно двинулся на другой берег. Где-то посередине моста, перегнувшись через перила, стоял человек. Он смотрел в сторону моста Ватерлоо. Бенет остановился, потом продолжил путь. Человек повернулся к нему.
