— Да, да, еду немедля, не тревожься…
— И позвони мне.
— Да… я помчался.
Дженкин бросил трубку и побежал надевать пальто. Тамар он сказал:
— Прости, дорогая, должен ненадолго оставить тебя. Подождешь, пока я вернусь?
— Да… да, пожалуйста… я подожду.
— Не знаю, насколько я задержусь, просто побудь здесь, отогрейся, мне хотелось бы думать, что ты здесь. В кладовке полно еды, можешь прилечь отдохнуть на моей кровати — включи электрокамин, — извини, что не приготовил другую кровать.
— Не беспокойтесь обо мне, Дженкин, дорогой Дженкин. — Она встала и обняла его за шею.
Он поцеловал ее:
— Побудь здесь, пока я не вернусь.
Дженкин поспешил к стоянке на Шепердс-Буш-Грин. Но там было пусто. Он стал поджидать, когда подъедет освободившаяся машина.
Как только Джин положила трубку, она подумала, что, наверное, следует предупредить полицию. Почему это сразу не пришло ей в голову? Но потом ее охватили сомнения: а если Дункан решил не ходить или ответил и предложил другое место для встречи? Теперь казалось, что это возможно, даже скорее всего так оно и есть. Она снова позвонила Дункану на службу. Его по-прежнему не было. Она перезвонила Джерарду, потом Роуз — тишина и там, и там. Так сообщать в полицию? Если сообщит, придется все объяснять, что бы ни случилось, и все попадет в газеты. Даже если это окажется какая-нибудь ерунда, у Дункана будут серьезные неприятности и он будет в ярости от ее вмешательства. Полиция, наверное, будет рада извиниться перед Краймондом за вторжение, а ей придется давать показания и снова иметь дело с Краймондом именно тогда, когда она пыталась забыть о его существовании. Потом ей пришло на ум, что этот вероломный ужасающий шантаж, должно быть, часть, только начало мести Краймонда ей. Не в силах решить, что ей делать, она села и заплакала.
Дункан, конечно же, с умыслом оставил письмо Краймонда дома в столе. Если с ним что «случится», например, Краймонд изувечит его, он хотел бы иметь в надежном месте, а не в кармане, откуда противник вытащил бы его, доказательство того, что Краймонд просил, да еще в агрессивном тоне, прийти к нему. Это могло быть важным в том случае, если Краймонд намеревается в качестве оправдания заявить, что действовал в порядке самозащиты от враждебного вторжения. Если Краймонд сделает что-то подобное, придется ему расплачиваться. Равным образом, если Дункан расправится с Краймондом, будет полезно доказать, что Краймонд сам напрашивался на неприятности. Мысль, что Джин может найти «вызов на поединок» не приходила ему в голову. Джин не имела привычки шарить по столам, и он знал, что она поверила, когда он сказал, что у него «никого не было», пока он жил без нее. И это было правдой, не считая ничтожного эпизода с Тамар, о котором он, возможно, когда-нибудь рассказал бы ей.
Поскольку их машина была на техосмотре, Дункан взял такси, которое высадило его близ места назначения. Беспокойство заставило его приехать слишком рано, и он какое-то время ходил по соседним улочкам, пытаясь согреться. Он был в смятении, чувствовал себя несчастным. Какого черта он тут делает, зачем расхаживает по этим промозглым грязным улицам с молотком в кармане пальто? Молоток был тяжелый и бился о бедро. Руки в перчатках мерзли. От холода его охватило какое-то безволие и бессилие. Он не мог представить, как возьмет в руки оружие, не говоря уже о том, чтобы применить его. Почему он решил, что невозможно не прийти, когда ничего не стоило просто проигнорировать нелепое письмо Краймонда? Так было бы лучше, правильнее. Разумеется, ответив, что придет, он вынужден был прийти. И все же почему, что остановило его, не позволило сразу вернуться в офис, где ему полагалось сейчас быть, где его ждали важные дела, да и пристойная каждодневная работа требовала выполнения? Почему бродит тут с намерением кого-то убить — или беспричинно рискуя самому быть убитым или изувеченным? А Джин — простит ли она когда его, если он позволит Краймонду ранить себя? Или — положим, пострадает Краймонд, серьезно пострадает? Не возбудит ли это в ней сострадание к нему или даже пробудит прежнюю любовь? Он был в положении, когда невозможно выиграть, и оказался в нем по собственному недомыслию. Есть ли еще какой-нибудь выход? Надо сохранять спокойствие, не рисовать себе всяческие немыслимые ужасы. Он будет искренен с проклятым Краймондом, скажет: он пришел заявить, что нет смысла устраивать весь этот фарс, пусть он катится к черту, что не станет участвовать в этом спектакле, чтобы он убирался с его дороги и больше никогда не появлялся. Конечно, ничто не мешает ему сказать все это, развернуться и уйти, не дав Краймонду начать то, что тот затеял. Эта мысль принесла Дункану небольшое облегчение, он даже прорепетировал, как скажет это тоном гневным и властным.
Ровно в одиннадцать Дункан поднялся на крыльцо краймондовского дома. Нажал кнопку звонка, но в ответ услышал молчание. Постоял секунду. Вслед затем Краймонд, очевидно ожидавший в прихожей, открыл дверь.
Только сейчас Дункану пришло в голову, что, не считая летнего бала, он не видел Краймонда с собрания в университетской башне много лет назад. Но еще невероятней, что потрясло его, когда он посмотрел на стоявшего перед ним Краймонда, было то, как молодо выглядел Краймонд и был не похож, совершенно не похож на себя прежнего, каким он знал его в Оксфорде; и на мгновение Дункан подумал, что они не могут драться — как ему вообще пришло в голову такое? Он сошел с ума. Они поговорят, в этом будет состоять их встреча. И в конце концов, возможно, примирятся. Жар уверенности и силы наполнил его. Разговоры, переговоры, дипломатия — это его конек. Он переговорит Краймонда.
Краймонд был в старых черных вельветовых пиджаке и брюках, из раскрытого ворота рубашки торчал узел темно-зеленого шарфа. На первый взгляд он выглядел франтовато, даже вызывающе. Волосы длинные, длинней, чем тогда на балу, и, наверное, свежевымытые, слегка пушились. Он был очень худ, светлые глаза внимательно смотрели с непомерно вытянутого, как на карикатуре, лица. Землистая кожа, в летние месяцы усыпанная веснушками, так туго обтягивала скулы, что, казалось, того гляди лопнет. Единственным ярким пятном на его лице были красные, влажные веки и столь же красный кончик длинного носа. Глаза были враждебные, холодные, как свинцовые. Следующее впечатление Дункана было, что перед ним сумасшедший. Молодили же Краймонда худоба, вельвет, шарфик и прическа. А приглядеться, так он выглядел привидением.
Краймонд ничего не сказал, но кивком головы пригласил следовать за ним. Дункан, закрыв дверь, пошел за ним через ледяную прихожую, вниз по темным ступенькам и оказался в просторном полуподвальном помещении. Тут было чуть теплее и стоял запах парафина от обогревателя, скрытого где-то в дальнем конце. В помещении царила полутьма, слабый свет пробивался в оконце и шел от единственной лампы, стоявшей на полу у дальней стены. Середину помещения занимали два длинных стола, на расстоянии поставленных друг против друга. Ближе к двери располагалась кровать, вдоль стен громоздились стопки книг, стояли два стула, раскрытый шкаф, письменный стол, пустой и чисто протертый, задвинут в угол, ближе к лампе. Больше в комнате ничего не было. Когда глаза Дункана привыкли к полутьме, он заметал мишень. Такое, значит, состязание? Для стрельбы по мишени освещение было неподходящим.
