Пора прекращать разговор, подумал Джерард, пока этот страх не превратился у нее в фобию.
— Краймонд с головой погружен в свои теории, он даже не заметит тебя. В любом случае он будет работать, и ты можешь встретиться с одной Джин.
Тамар слабо улыбнулась и в знак согласия подняла раскрытую ладонь — жест, свойственный ей с детства и такой знакомый Джерарду.
— Ну вот и паинька, — сказал он. — Ты сейчас достаточно ешь? А то ужасно худая.
— Ем. Я всегда худая.
— От Конрада есть известия?
— Нет. Со времени бала ничего.
Конрад Ломас написал ей письмо, в котором извинялся и сообщал, что только что улетел в Штаты и напишет оттуда. Сказал, что искал ее тогда весь вечер (и, похоже, во всем винил ее) и что ее пальто оставил у Ферфаксов. Больше она о нем не слышала.
Джерард решил, что лучше не продолжать эту тему.
— Как тебе работа, все еще нравится?
— Да, очень интересная, мне дали рукопись для прочтения.
Разумеется, Тамар не рассказала Джерарду о том, как ее заставили бросить Оксфорд. Она уклончиво соглашаясь с объяснением, которое давала Вайолет: что она «вырвалась» из университета, потому что «сыта» учебой. Стремясь избежать мучительных расспросов, она быстро смирилась и со своим уходом, и с отчаянием. Она не хотела выдавать мать на растерзание доброхотов, да и их бесполезные споры с Вайолет лишь продлили бы ее страдания.
— Фирма хорошая, — сказал Джерард, глядя на нее.
Следовало бы, думал про себя Джерард, поинтересоваться ее жизнью, проявить больше внимания. Зациклился на Краймонде да еще на этой истории. Надо заботиться о ней, а не просто посылать с поручениями. Он все считает ее шестнадцатилетней. А она такая сильная юная особа. Вполне способна критически судить о нем. Он опустил глаза.
Тамар, не спуская ясного взгляда с Джерарда, взялась за каминную полку, ее маленькие ноготки легли рядом с черным тюленем из мыльного камня, который жил там. Джерард, обладавший вкусом хотя и пресным, но эклектичным, собрал небольшую коллекцию эскимосской скульптуры. Она взглянула на тюленя, которого обожала, но не прикоснулась к нему. Фигурка привлекала своей тяжеловесной грацией, округлые плечи развернуты, голова, похожая на собачью, поднята. Далекая оттого, чтобы судить Джерарда, Тамар любила его чистой любовью, испытывала спокойное нежное свободное мирное чувство единения с ним, какое можно испытывать к старому мудрому другу, в котором, знаешь, нет враждебности к тебе, а только внимательная доброжелательность, и с кем можно просто помолчать.
— Хочу подарить тебе что-нибудь, — сказал Джерард и было подумал о черном эскимосском тюлене. Но он знал, что потом будет жалеть о таком подарке. Слишком тюлень нравился ему самому.
Тамар, наконец повеселевшая, сказала:
— Джерард, знаете, не сочтите меня ненормальной… мне было бы приятно, правда приятно… иметь какую-нибудь вашу вещь… Что-нибудь старое, что вам не жалко было бы выбросить… перчатку, или шарф, или… что-то, что вы носили, понимаете… как знак благосклонности, или…
— Для твоего рыцарского копья?
— Вот-вот…
— Блестяще! Я знаю, что тебе точно подойдет!
Джерард вышел в холл и тут же вернулся с университетским шарфом.
— Держи, это мой старый университетский шарф — ты будешь носить мои цвета!
Он обернул шарф вокруг ее шеи.
— Ох… не жалко с ним расставаться?
— Нет, конечно, я всегда могу получить другой! Посмотри, какой он старый.
— Я в полном восторге… теперь мне не будет страшно… огромное спасибо!
Она перебросила длинные концы шарфа на грудь, потянула за них и засмеялась. Джерард, тоже смеясь, думал над ее причудой представлять себя юным рыцарем, бросающимся в бой, повязав на копье его шарф! Как это трогательно. Странный все-таки она ребенок.
Дверь открылась, и вошли Патрисия с Вайолет.
Как только вошла мать, лицо Тамар погасло, так выключают свет. Искрящийся озорной взгляд, редко появлявшийся у нее, пропал в мгновение, лицо замкнулось, спокойного непринужденного настроения как не бывало. Она, подумал Джерард, надела маску, столь привычную, что ее едва можно назвать маской, и выглядела равнодушной, невозмутимой, погруженной в себя. Не выдавая беспокойства, она серьезно и предупредительно смотрела на мать.
Когда кузины сходились вместе, было заметно их легкое сходство. Отец Джерарда и Бен, его дядя, особенно на некоторых старых фотографиях, обнаруженных Джерардом в бристольском доме, когда вывозил оттуда вещи перед его продажей, в молодости тоже походили друг на друга. Теперь он ясно видел, что Патрисия и Вайолет сохранили тень, ощущение этого сходства в несколько напряженном выражении лица, твердой властной линии губ, решительном «смелом» взгляде. Только у отца и дяди Бена в этом боевом взгляде сквозили юмор и ирония, тогда как у их чад было больше самоуверенности и жесткости, а в случае Вайолет — агрессивности. Пат была выше и плотней, с полным лицом и крупным подбородком. Вайолет несколько потоньше и постройней. У обеих над переносицей пролегли вертикальные морщинки оттого, что они беспрестанно хмурились. Они осуждающе смотрели на Джерарда и Тамар, подозревая, что та затеяла какую-то интригу. У Джерарда при взгляде на них болезненно задергалось лицо. Среди старых фотографий ему попались несколько, на которых он снял Жако. Он, конечно, сразу же уничтожил их. Жаль, что человек, боясь страданий, всегда торопится уничтожить то, что напоминает ему о былой любви. Когда он разглядывал мальчишеские, потом юношеские фотографии Бена, ему также пришло на ум, что отец, возможно, чувствовал вину перед своим младшим братом за то, что не попытался его спасти, разыскать и помочь, что слишком легко и скоро принял на веру, что тот — «неисправимый псих», и Джерард вырос с этим же убеждением. Наверное, и об этом ему стоило поговорить с отцом. Однако сейчас Джерард думал о Жако, как тот расправлял одно крыло, приветствуя его, тряс алым хвостом и умно и серьезно заглядывал в глаза.
Джерард, почувствовав рядом легкое движение Тамар, понял, что той хочется уйти. Она не любила слушать, как мать разговаривает с другими людьми, особенно с Пат и Джерардом.
Вайолет, держа в руке большие круглые очки в синей оправе и близоруко щурясь из-под длинной челки, сказала Тамар:
— Что это за старье у тебя на шее, это шарф?
— Да, университетский шарф Джерарда, он только что подарил его мне.
— Ты не можешь носить мужской шарф.
— Нет, могу! В любом случае все университетские шарфы одинаковы, что мужские, что женские.
— Но ты не училась в том же колледже, что и Джерард. Да и вид у него… не мешало бы как следует постирать.
По лицу Тамар было видно, какое смятение вызвало у нее кощунственное предложение смыть с ее трофея всякий след Джерарда. А Джерард подумал про себя, что шарф, должно быть, бог знает как пахнет, его в жизни не стирали!
