Господи, подумал про себя Джерард, да это просто полный провал. Конечно, идея подобной встречи была совершенно идиотской, о чем он и предупреждал. Надо придумать, как закончить этот нелепый разговор, не потеряв лица.
— Мы не намерены вмешиваться, Краймонд.
— Рад слышать.
— Просто хотим…
— Перестраховаться?
— Будем исходить из того — и я хотел бы иметь возможность сказать это остальным — исходить из того, что это… должен быть… попросту говоря… некий серьезный философский труд, а не призыв к оружию! Я имею в виду, что книга ведь не будет походить на тот знаменитый памфлет о вечной борьбе?
Краймонд, задумчиво хмурясь, смотрел на Джерарда холодным взглядом:
— То было краткое изложение позиции.
— Памфлет — да… но, полагаю, направленность книги будет иной… я о том, что твои тогдашние политические взгляды были довольно крайними и наивными… нам всем когда-то были свойственны бескомпромиссность и наивность… может, мы изменились раньше тебя… но теперь…
— Но теперь ты думаешь, что мои политические убеждения должны быть такими же, как твои, Дженкина и Роуз?
— Я не говорю, что в точности такие же! Я о сути.
— Поясни.
— Ты веришь в парламентскую демократию?
— Нет.
— Как ты относишься к терроризму?
Краймонд по-прежнему не сводил холодного взгляда с Джерарда. Потом сказал:
— Мой дорогой Херншоу, так у нас ничего не получится, если хочешь продолжить, давай как-нибудь иначе.
— Пожалуй, продолжать нет необходимости. Ты говоришь, что не веришь в демократию, и не ответил на вопрос о терроризме. Этого достаточно, чтобы ясно было…
— Что вы не можете чувствовать себя застрахованными.
— Послушай, извини, что попросил тебя прийти. Конечно же, что тут обсуждать. Мы обещали тебе поддержку и будем ее оказывать, и ты совершенно прав, указав, что нам теперь не на что жаловаться! Не задерживаю тебя. Еще раз извини.
Джерард привстал, но, поскольку Краймонд не двинулся с места, сел обратно. Краймонд сказал:
— Ты хочешь знать, о чем книга. Я готов что-то рассказать. Можно бы и подискутировать.
Джерард колебался. Он было нашел, как достаточно мирно и с достоинством разрешить неприятную ситуацию. Действительно ли ему хочется поговорить с Краймондом?
— Хорошо, давай.
Краймонд уселся поудобней:
— Ну так начинай, задавай свои вопросы.
— Ты сказал, что не веришь в парламентскую демократию. Почему?
Краймонд раскрыл блокнот и подался вперед. Помолчал и сказал:
— Преждевременный вопрос. Сейчас не могу на него ответить, может, позже. Попробуй другой.
— Ты входишь в какую-нибудь политическую партию?
— Нет.
— В комитет, группу влияния, тайное общество, боевое крыло, ну и тому подобное?
— Будь это что-то тайное, вряд ли бы я сказал тебе… но нет, я не вхожу ни в какую подобную группу.
— Одинокий волк?
— Да — в настоящее время.
— Но входил?.. Почему вышел?
— Из-за книги. Не хотел терять время на споры с людьми, которые ничего не понимают.
Джерард начал успокаиваться. Все в порядке, говорил он себе, не о чем волноваться, это и впрямь философская книга, безвредный теоретический труд. Зря мы так суетились.
— Значит, это аналитическая книга?
— Разумеется.
— Ты по-прежнему назвал бы себя марксистом?
— Да. Но в нынешние времена это мало о чем говорит.
— Ты ревизионист?
— Я не сталинист, если ты подразумеваешь это. И не ленинец. Мне не нравится термин «ревизионист». Я приверженец марксизма.
— На чьей ты стороне?
— На чьей стороне?
— Ну, чьи взгляды ты оспариваешь в книге, кого поддерживаешь?
— Ни с кем не спорю, никого не поддерживаю.
— То есть это беспристрастное исследование, нечто вроде истории идей? Рад слышать…
— Любая книга о политике упоминает о старых идеях, Гегель, Маркс и Ленин не обходились без этого.
— Так по-твоему, это все же книга о политике?
— Разумеется!
— Но о чьей политике?
— Моей собственной!
— Имеешь в виду, что это оригинальный политико-философский труд?
— Да, оригинальный, — ответил Краймонд раздраженно. — Неужели воображаешь, что я годами тружусь, как вол, корпя над чужими мыслями? Это мои мысли, мой анализ, мои предсказания, моя программа!
— Значит, это не философская книга?
— Что за нелепое разделение на категории! Философская, если тебе так нравится — что бы это ни значило, — это и осмысление, и программа действий. Вот что это такое.
— Что-то вроде очень длинного памфлета?
— Нет. Ничего общего с раздутой популярной брошюрой, никакого упрощения. В книге будет все.
— Все?
— Все, кроме Аристотеля. Я расцениваю его как неудачную интерлюдию, теперь, к счастью, закончившуюся.
— С этим мы можем согласиться. — Джерард рискнул едва заметно улыбнуться, но Краймонд смотрел в стол и скреб ногтем его блестящую поверхность. — Но, Краймонд, если ты, по твоим словам, отошел от обыкновенной практической политики и стал волком-одиночкой, как ты можешь говорить о программе действий? Заявляешь, что ты марксист, значит, знаешь, что политика дело тонкое, требующее постоянного участия в процессе, какого-то воздействия, давления, чтобы вообще что-то двигалось. Или воображаешь, что можно начать революцию, выступив с какой-то теорией?
Краймонд перестал скрести стол, уставился на Джерарда широко раскрытыми голубыми глазами, вытянул тонкие губы. Его тонкий нос, все его лицо яростно устремились к Джерарду. Может, он правда слегка ненормальный, подумалось Джерарду. Как-то не воспринимал это всерьез. Поскольку Краймонд не ответил на вопрос, Джерард продолжил, спокойно и терпеливо:
— Аналитическая книга может быть очень ценной и принести большую пользу. Так что если то, что ты называешь своей программой, облечено в форму идей, тем лучше.
— Херншоу, — проговорил Краймонд, — я не сумасшедший, как ты, похоже, воображаешь, и не страдаю манией величия…
— Прекрасно!
— Я просто верю, что пишу очень важную книгу.
Дверь резко отворилась, Патрисия сунула голову, потом вошла сама:
— Как вы тут, не желаете кофе?
— Спасибо, нет, — ответил Джерард, повернулся к Краймонду: — А ты? Тоже не хочешь? Пат, ты, наверное, помнишь Краймонда, я вас как-то знакомил, давным-давно.
