Книга Отрубленная голова, страница 2. Автор книги Айрис Мердок

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Отрубленная голова»

Cтраница 2

Комната Джорджи — большая, неопрятная спальня, она же столовая — выходила окнами на проход вблизи «Ковент-Гардена» и была завалена моими подарками. Я вел долгую и безнадежную войну с жуткой безвкусицей Джорджи. Множество итальянских гравюр, французских пресс-папье, фотографий из Дерби, Вустера, Коулпорта, фарфор марки «Вустер» и «Споуд» Коупленда и прочие безделушки — не припомню случая, когда я ей чего-нибудь не приносил, — лежали пыльными грудами, отчего комната, несмотря на мои старания, напоминала лавку старьевщика. Очевидно, Джорджи не стремилась к обладанию вещами — это было чуждо ее натуре. Когда Антония или я что-нибудь приобретали — а это происходило постоянно, — то новинка сразу же находила свое место в богатой мозаике окружавших ее вещей, а вот у Джорджи понимание ансамбля явно отсутствовало. Любой из этих раскиданных где ни попадя предметов через какое-то время мог быть подарен или попросту пропасть, но тем не менее все мои попытки рассортировать их и расставить по порядку никакого успеха не имели. Меня раздражала эта привычка Джорджи, но она среди прочих черт моей возлюбленной свидетельствовала о ее восхитительной независимости и отсутствии всяческих претензий. Поэтому я продолжал ее любить и даже преклонялся перед ней. Более того, иногда мне казалось, что это равнодушие к вещам — воплощение и символ наших отношений, мой способ обладания ею или, точнее, невозможность всецело ею обладать. Я был властен над Антонией почти так же, как владел прекрасной коллекцией литографий Одюбона, украшавших лестницу в моем доме. Я не был властен над Джорджи. Джорджи просто была здесь, со мной.

Натянув чулки, она откинулась в кресле и взглянула на меня. При густых темных волосах глаза у нее светлые, серо-голубые. Лицо у Джорджи широкое, скорее грубоватое, чем нежное, но зато из-за бледности оно кажется цвета слоновой кости. У нее большой, немного вздернутый нос, крылья которого она сжимает, тщетно пытаясь превратить его в орлиный, — ей он доставляет огорчение, а мне радость. Сейчас, когда она забыла о своем носе и оставила его в покое, лицо ее приобрело выражение какого-то настороженного зверька. И это к лучшему — иначе оно казалось бы слишком умным. В полумраке курящихся благовоний на ее лицо упали извилистые тени. Некоторое время мы, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. Эти спокойные взгляды словно вбирались душой и насыщали ее. Ни с какой другой женщиной я такого не испытывал. Я никогда не смотрел подобным образом на Антонию, равно как и она на меня. Антония не выдержала бы столь долгого, неподвижного взора: горячая, властная и кокетливая, она не стала бы подобным образом раскрывать себя.

— Речная нимфа, — проговорил я наконец.

— Меркантильный принц.

— Ты меня любишь?

— Да, до безумия. А ты меня любишь?

— Да, беспредельно.

— Не беспредельно, — возразила Джорджи. — Надо быть точным. Ты меня очень любишь, но у твоей любви есть пределы.

Мы оба знали, на что она намекает, но существуют темы, которые бесполезно обсуждать, и это мы тоже хорошо знали. О том, чтобы я бросил жену, не могло быть и речи.

— Ты хочешь, чтобы я сунул руку в огонь? — спросил я.

Джорджи по-прежнему не отводила от меня глаз. В такие минуты ум и ясность духа уподобляли ее красоту звонкому чеканному серебру. Но вот быстрым движением она соскользнула вниз и распростерлась передо мной, положив голову к моим ногам. Глядя на нее, я подумал, что не мог бы лежать ни у чьих ног с подобным смирением. Я нагнулся и обнял ее.

Немного погодя, когда мы кончили целоваться и закурили, Джорджи сказала:

— Она знакома с твоим братом?

— Кто знаком с моим братом?

— Гонория Кляйн.

— А, ты все о ней? Да, похоже на то. Они были вместе в каком-то комитете во время выставки мексиканского искусства.

— А когда ты меня познакомишь со своим братом?

— Думаю, никогда.

— Ты говорил, что всегда передавал ему своих девушек, потому что сам он ни с кем не мог познакомиться.

— Возможно, — отозвался я, — но тебя я ему передавать не собираюсь.

Помнится, что-то подобное я брякнул ради красного словца, после чего мой брат Александр стал героем романтических фантазий Джорджи.

— Я хочу с ним встретиться, — заявила она, — только потому, что он твой брат. Я обожаю родственников — ведь у меня их просто нет. Он похож на тебя?

— Да, немного, — сказал я. — Все Линч-Гиббоны похожи друг на друга. Только у него покатые плечи, и он не такой привлекательный. Если тебе хочется, я познакомлю тебя со своей сестрой Роуз-мери.

— Я не желаю знакомиться с твоей сестрой Роузмери, — заупрямилась Джорджи. — Я хочу встретиться с Александром и буду на этом настаивать, так же как и на поездке в Нью-Йорк.

Джорджи страстно мечтала побывать в Нью-Йорке, и я опрометчиво пообещал взять ее в одну из моих деловых поездок. Однако в последнюю минуту во мне то ли проснулась совесть, то ли я осознал, что не выдержу нервного напряжения, связанного с необходимостью лгать, и по-крупному, Антонии, и переменил решение. Джорджи очень расстроилась и надулась как обиженный ребенок. Я пообещал взять ее с собой в поездку в следующий раз.

— Не надо ворчать из-за этого, — сказал я. — На днях мы вместе отправимся в Нью-Йорк. Но только при условии, что я больше не услышу всякой чепухи вроде того, что ты будешь платить за себя сама. Вспомни, как ты не одобряешь незаработанные деньги. По крайней мере, позволь мне разумно распорядиться частью моих нетрудовых доходов.

— Конечно, это нелепость, что ты бизнесмен, — проговорила Джорджи. — Ты слишком умен. Тебе надо было стать деканом факультета.

— Ты полагаешь, что стать деканом — это единственный способ проявить свой ум? Да, у тебя и правда есть шанс сделаться «синим чулком». — Я погладил ее ноги.

— Когда ты учился, то увлекался историей и получил первую премию, — напомнила Джорджи. — Кстати, а что получил Александр?

— Ему досталась вторая премия. Теперь ты поняла, что он не стоит твоего внимания?

— Но все-таки он сообразил не податься в бизнес, — продолжала спорить со мной Джорджи.

Это правда, мой брат — талантливый и довольно известный скульптор. В какой-то степени я разделял мнение Джорджи, что мне следовало стать, к примеру, деканом, и эта тема была для меня болезненной. Мой отец, преуспевающий виноторговец, основал фирму «Линч-Гиббон и Маккейб». После его смерти фирма разделилась, большая часть осталась у семьи Маккейб, а меньшей, связанной с производством кларета по собственной рецептуре, которым интересовался еще мой дед, начал управлять я. Джорджи считала, хотя и никогда не говорила мне об этом прямо, что мое участие в бизнесе как-то связано с Антонией. Она была недалека от истины.

Я не желал продолжать разговор и больше не собирался рассказывать ей о моем дорогом брате. Надеясь переменить тему, я спросил:

— Что ты собираешься делать на Рождество? Я хотел бы мысленно быть с тобой.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация