— Подождите меня здесь, — распорядился я. — Если через несколько минут я не вернусь, можете уходить.
Это им не понравилось.
— Мы проводим тебя наверх, — сказал Дэйв. — И уж поверь нам, тут же смоемся, как только ты дашь знак.
Они, видимо, надеялись хоть одним глазком взглянуть на Хьюго.
Я отнюдь не был убежден, что им можно верить, однако спорить не стал, и мы пустились гуськом вверх по каменным ступеням. Теперь я не ощущал ничего, кроме тупой решимости. Мы поднимались все выше и выше, мимо запертых контор оптовиков и нотариусов. Когда мы добрались до четвертого этажа, сверху послышался странный шум. Мы остановились и поглядели друг на друга.
— Что это? — сказал Финн.
Мы не знали, что и думать. На цыпочках двинулись дальше, и шум стал определяться — много высоких голосов говорили разом, перебивая друг друга.
— У него гости! — догадался я.
— Женщины! — сказал Дэйв. — Наверно, кинозвезды. Пошли!
Мы с опаской продолжали путь. До двери Хьюго оставался всего один марш. Я оттолкнул своих спутников и пошел дальше один. Дверь была приоткрыта. Голоса звучали теперь очень громко. Я расправил плечи и вошел.
Комната, в которой я очутился, была пуста. Прямо перед собой я увидел вторую дверь. Я быстро пересек комнату и отворил ее. Следующая комната тоже была пуста. Я попятился к выходу и налетел на Финна и Дэйва.
— Это птички, — сказал Финн.
И верно! Квартира Хьюго занимала угол здания, снаружи вдоль нее шел высокий парапет. Крутая крыша, выдаваясь над окном, почти касалась парапета; а в глубоком углу под крышей гнездились сотни скворцов. Они порхали и резвились между стеклом окна и парапетом, словно в клетке. С улицы их, видимо, не было слышно, а может быть, мы не различили их голосов в общем гуле Лондона. Здесь же они просто оглушали. Я испытал и растерянность и облегчение. Никаких признаков Хьюго!
Дэйв стоял у окна, тщетно пытаясь отогнать птиц.
— Оставь в покое, — сказал я. — Они здесь живут.
Я с любопытством огляделся по сторонам. Вторая комната была спальней и обставлена была с предельной простотой, присущей тому Хьюго, которого я когда-то знавал. В ней стояла только железная кровать, соломенные стулья, комод и сундучок, а на нем — стакан с водой. Зато в первой, большей комнате проявился новый Хьюго. Весь пол был застлан турецким ковром, зеркала, тахты, полосатые подушки, создавали атмосферу элегантного безделья. На стенах висели картины — все оригиналы. Я узнал двух маленьких Ренуаров, одного Минтона и одного Миро и тихонько свистнул. Не припоминаю, чтобы Хьюго интересовался живописью. Книг было очень мало. Меня умилило и показалось очень типичным для Хьюго, что он, уходя, оставил дверь этой сокровищницы открытой.
Финн глядел на птиц. Если забыть об их оглушительном верещании, они являли собой чудесное зрелище: они порхали, возились, прыгали, расправляли остроперые крылышки в раме окон, словно были частью убранства комнаты. Глядя на них, я думал, как мне поступить, может быть, усесться здесь и ждать возвращения Хьюго?
Но тут Дэйв, который рыскал по комнате, воскликнул:
— Гляньте-ка! — И указал на записку, приколотую к двери: входя, мы ее не заметили. Записка гласила: «Ушел в кабак».
Дэйв мигом выскочил на площадку.
— Чего мы ждем? — У него был вид человека, которому хочется выпить. И у Финна, когда ему подали эту идею, сделался тоже такой вид.
Я колебался.
— Мы не знаем, в какой кабак.
— Наверно, в ближайший, — сказал Дэйв, — или в один из ближайших. Можно поискать.
Они с Финном уже мчались вниз. Я быстро оглядел площадку. Другая дверь вела с нее в ванную и в маленькую кухню. Окно кухни выходило на плоскую крышу, за которой были видны окна других конторских зданий. Вот и все владения Хьюго. Я кинул прощальный взгляд на скворцов, оставил дверь в гостиную Хьюго приоткрытой, как было, и тоже пошел вниз.
Мы постояли возле бронзовых львов на виадуке. Чистый вечерний свет бил по шпилям и башням святой Бригитты на юге, святого Иакова — на севере, святого Андрея — на западе, Гроба господня, святого Леонарда Фостера и святой Марии-ле-Боу — на востоке. В вечернем свете дремали дома и одинокие белые шпили. Фаррингдон-стрит была все так же широка и пустынна.
— Куда пойдем? — спросил Дэйв.
Я хорошо знаю Сити. Мы могли двинуться либо на запад, к «Королю Лудду» и барам Флит-стрит, либо на восток, к менее популярным кабачкам Сиги, зажатым среди кривых переулков и высоких церквей. Я вызвал в памяти облик Хьюго и сказал:
— На восток.
— А где восток? — спросил Финн.
— Пошли! — сказал я.
Мы миновали церковь Гроба господня и ввалились в таверну «Виадук», которая славилась пивом Мьюкса. Окинув взглядом стойки, я убедился, что Хьюго здесь нет, и хотел тут же уйти, но Финн и Дэйв запротестовали.
— Я помню, — сказал Дэйв, — ты как-то объяснял мне, что неприлично пить в кабаке, когда не знаешь, как он называется, а также уходить из кабака, ничего не выпив.
Финн добавил:
— Это приносит несчастье.
— Так или иначе, — сказал Дэйв, — у меня пересохло в горле. Тебе какого, Финн?
В других условиях я бы тоже был не прочь выпить, и, так как вечер был жаркий, я разделил с друзьями пинту пива, только пил, стоя один в сторонке и думая о Хьюго. С пинтой мы быстро покончили, и я отдал приказ к выступлению. Стараясь не смотреть на Олд-Бейли, я повел их через улицу.
Тут стояло нарядное заведение «Пень и сорока», где подавали пиво Чаррингтона. Я забежал вперед, оглядел бар и выскочил на улицу, не дав им времени войти в дверь.
— И здесь нет! — крикнул я. — Пойдем в следующий. — Я понимал, что с каждым глотком продвижение наше будет замедляться, и мне хотелось, пока не поздно, уйти как можно дальше.
Финн и Дэйв галопом обогнали меня и ринулись в «Джордж», здесь поили элем Уотни, — уютный кабачок с облупленными стенами и старинной стойкой, где высилось сооружение из стекла и красного дерева, из-за которого бармен взирал на мир, как священник со своей кафедры. Хьюго там не было.
— Ничего не выйдет, — сказал я, когда мы опорожнили по кружке, — он может быть где угодно.
— Не вешай нос, — сказал Дэйв. — Домой к нему ты всегда можешь вернуться.
Он был прав; к тому же меня снедала нестерпимая тревога. Раз нужно убить вечер до возвращения Хьюго, почему не убить его на поиски Хьюго? Я окинул мысленным взором район вокруг собора святого Павла. Потом заключил с Финном и Дэйвом соглашение, что мы будем заходить не во все бары подряд, а через один. Наконец я стал подгонять их к выходу. Выйдя на улицу, я направился к Ладгет-Хилл и повернул вверх, к собору. В конце подъема стоял кабачок, где угощали пивом Янгера, но Хьюго там не было. Следующий привал мы сделали у Шорта, в переулке Святого Павла. Там мы выпили, и я стал обдумывать, не вернуться ли на Флит-стрит; но ведь я сам выбрал восточное направление, отступать не хотелось. Кроме того, встреча с Хьюго в обстановке Флит-стрит мне не улыбалась — был риск, что в нашу личную драму вторгнутся какие-нибудь пьяные журналисты. И я повел всю компанию на Чипсайд.
