Нарушив молчание, я прошептал еле слышно:
— Анна бросила петь.
Хьюго помолчал, потом сухо отозвался:
— Ну и бог с ней.
Видимо, я сделал неправильный ход. Я решил выбрать более прямую дорогу.
— Хьюго, почему вам стало стыдно, когда вы позвонили туда, а я подошел к телефону?
Хьюго ответил не сразу. Он теребил свои бинты и смотрел мимо меня.
— Я дурно вел себя по отношению к ней.
— В каком смысле? — Я выдохнул этот вопрос, стараясь свести свое присутствие до минимума. Я хотел услышать монолог. Вдали передо мной мелькнула ускользающая фигура Анны.
— Приставал к ней просто безобразно, — сказал Хьюго.
— Она вас любила? — шепнул я, чувствуя, как самый воздух дрожит мелкой дрожью.
— О нет, это было безнадежное дело. Вы знаете, — добавил Хьюго, — иногда мне казалось, что она неравнодушна к вам.
Все мускулы моего тела расслабились один за другим, как засыпающие зверюшки; я вытянул ноги. Задумавшись над картиной, которую вызвали к жизни слова Хьюго, я от души его пожалел. Но задумываться было некогда. Мне нужны были факты, а для раздумий потом времени хватит. Сейчас я ощущал в себе почти научную объективность.
— Почему вам так казалось? Ну, что она ко мне неравнодушна?
— Она много о вас говорила, расспрашивала меня о вас.
— Не завидую, — сказал я и мысленно улыбнулся. Хуже нет, как выслушивать от объекта своих симпатий расспросы об объекте ее симпатий, если только это не вы сами.
— Меня радовало, что я мог быть ей полезен, — сказал Хьюго до противности смиренным тоном.
Внезапно меня резануло подозрение — уж не притворяется ли он.
— Когда вы ее теперь увидите? — спросил я. — Это правда, что она уезжает?
— Не знаю. Я понятия не имею о ее планах. Она как погода. Разве можно предсказать, что сделает завтра Сэди?
— Да, только вы имеете в виду Анну, — сказал я.
— Я имею в виду Сэди! — сказал Хьюго.
Имена обеих женщин прозвучали, как зов охотничьего рога, что эхом отзывается по всему лесу. Четкий узор в моем мозгу внезапно раскололся, и осколки разлетались во все стороны, как вспугнутые птицы.
Я встал на одно колено и придвинулся лицом к лицу Хьюго.
— О ком мы сейчас говорили?
— О Сэди, конечно. А то о ком же?
Я впился пальцами в одеяло. Мысль, повернутая в обратную сторону, уже рисовала мне совершенно новую картину.
— Хьюго, — сказал я, — ради бога, выясним все до конца.
— Тише! — сказал Хьюго. — Вы бы еще закричали.
— Кого вы любите? Которую из них?
— Сэди, — сказал Хьюго.
— Вы уверены?
— О черт! Мне ли не знать. Из-за этой женщины я терплю все муки ада! Но я думал, вы это знаете.
— Она мне говорила, — сказал я. — Да, говорила. Но я, конечно, ей не поверил. — Я отодвинулся от кровати и сжал голову руками.
— Почему «конечно»? — спросил Хьюго. — Ведь она даже пригласила вас специально для защиты от меня. Только вы сбежали. — В голосе его была горечь.
— Она заперла меня в квартире. Этого я не мог стерпеть.
— О господи! Если б она меня заперла в своей квартире!
— Я не мог ей поверить, просто не мог.
— Она говорила вам, что я вел себя по-свински?
— Да что-то упоминала о том, что с вас станется к ней ворваться.
— Если это все, что она говорила, значит, она добрая женщина. Я черт знает что вытворял. Один раз вломился к ней ночью, в другой раз проник в квартиру днем, когда она была в студии, искал писем, кое-что унес. Я просто с ума по ней сходил. Говорю вам, Джейк, я целый год жил в каком-то безумии. Потому-то мне и необходимо из всего этого выпутаться и начать сначала.
— Но, Хьюго, это же невозможно! Не может быть, чтобы вы любили Сэди!
— Это почему? — Хьюго был рассержен.
Я растерялся. Объяснить, почему это невозможно, я был не в силах и, когда невозможное стало фактом, мог только лепетать что-то бессвязное. Я чуть не сказал: «Она этого не стоит», но удержался. Да и не в этом было дело.
— Но вы же знали Анну, — сказал я. — Как можно было, зная Анну, предпочесть Сэди?
— А я вам скажу. — В голосе Хьюго послышалась ярость. — Сэди умнее.
У меня возникло смутное ощущение, точно между нами вырастает грозная стена, Хьюго тоже это почувствовал и поспешил добавить:
— Джейк, но это же глупо. Вы же знаете, каждый может полюбить кого угодно и предпочесть его кому угодно.
Мы помолчали. Я все еще не выпускал одеяла, Хьюго приподнялся на постели. Его напряженно вытянутые ноги были возле моей руки.
— И все-таки я не понимаю, — сказал я наконец. — Я не то что вообще считал это невозможным. Просто вся картина рисовалась мне по-другому. Зачем вам тогда было возиться с театром?
— Я же вам говорил. Чтобы сделать приятное Анне.
— Но зачем, зачем? — Я не мог свыкнуться с этой мыслью.
— Да не знаю, — раздраженно ответил Хьюго. — Наверно, зря. Ни к чему эти уступки не ведут. Только лжешь раз за разом.
Слова его не вызвали отклика в моем сознании. А потом меня вдруг озарило. Я встал.
— Анна вас любит.
— Ну конечно, — сказал Хьюго. — Сходит по мне с ума так же, как я по Сэди. Но я думал, вам это известно, Джейк!
— Так оно и есть. Я все знал. Только я все понял наоборот.
Я подошел к двери, выглянул в окошечко. Увидел ряд белых дверей и красный пол. Потом оглянулся на Хьюго и только теперь ясно увидел его лицо. Он все еще был очень бледен, и, когда он, напряженно сощурившись, внимательно и тревожно взглянул на меня из-под бинтов, что-то в нем напомнило мне Рембрандта.
Я снова обошел кровать — мне не хотелось, чтобы его лицо было на свету.
— Да, я все перепутал, — сказал я, садясь. — Не то, вероятно, вел бы себя по-другому.
В чем это могло бы выразиться, я и сам не знал; я только чувствовал, что мне нанесен удар, от которого сдвинулось с места и прошлое, и настоящее, и будущее. Хьюго пристально смотрел на меня, и я предоставил ему мое лицо, но не глаза. Если он сумеет прочесть на нем правду, что ж, дай ему бог. Сам-то я еще не скоро до нее доберусь.
— Скажите мне еще что-нибудь про Анну, Хьюго, — попросил я. — Первое, что придет в голову. Мне все может пригодиться, чтобы лучше понять.
— Да я не знаю, что сказать, Джейк. Ужасно все это грустно. Вот как бывает в жизни, а? Я люблю Сэди, которая влюблена в вас, а вы любите Анну, которая влюблена в меня. Прямо как назло.
