— Кто это была такая? — спросила миссис Смолл, когда Пинн ушла.
Эдгар не смог ответить. А, собственно, кто это была такая? Он неопределенно взмахнул рукой, одновременно как бы приглашая миссис Смолл войти.
— Мне очень жаль, что Монти…
— Ничего страшного. Другого я и не ожидала. Возможно, так даже лучше. Я хотя бы смогу привести все в порядок. Надеюсь, он ничего не успел тут распродать?
— Не знаю, я ничего такого…
— Ну, милый Эдгар, пойдемте-ка в гостиную, сядем с вами — и вы мне расскажете обо всем, что тут происходило. Я ведь знаю, вы всегда были верным другом Монти. Но имейте в виду, я хочу услышать абсолютно все.
— К сожалению, мне надо срочно ехать…
— Жаль. Вы могли бы помочь мне передвинуть кое-что из мебели. А где вы проводите ближайшие выходные?
— В Мокингеме.
— Прекрасно. Я к вам приеду. У вас можно будет переночевать?.. Спасибо. Тогда ждите меня в субботу, где-то около обеда. Теперь поезжайте, не хочу вас задерживать. Ну, а я пока пройду по дому и проверю, все ли вещи на местах.
Видение растаяло, изящные решительные каблучки простучали вверх по лестнице. Эдгар быстрым шагом вернулся в кабинет Монти. Как только он затворил за собой дверь, коварная боль утраты, будто дождавшись удобного момента, обрушилась на него с новой силой. Софи умерла, Харриет умерла, Монти исчез навсегда, Дейвид… но Дейвид всего-навсего мальчик, он уйдет, как уходят все мальчики. Оксфорд полон таких Дейвидов, милых страдающих мальчиков, и каждый из них может подарить краткие мгновения бесплодной радости — и долгие годы запоздалых сожалений. Входи, поражение, входи, дорогой гость, будь как дома.
Сунув руку в карман, Эдгар достал тонкую слегка помятую пачку своих писем к Софи — и замер. Извлеченные на свет вместе с письмами, из кармана посыпались влажные белые лепестки. То были лепестки роз, еще недавно светившихся среди ветвей на фоне ярко-голубого неба. Теперь они кружились и приклеивались к полам пиджака, к ковру, к теплой пыльной каминной плите — мелкие как конфетти, как крошечные записки на клочках папиросной бумаги. Эдгар всегда любил белые цветы. Он развернул одно из писем и прочитал на пожелтевшей бумаге слова, написанные им самим много лет назад: «Милая, милая моя девочка!..» Какой далекой казалась теперь эта любовь — и все же она была частью единого целого, частью его собственной загадочной души. Я всегда желал женщин Монти, думал он, — возможно, через них я желал Монти. Хотя нет, дело, конечно, не только в этом. Там была отдельная, особенная любовь, она тоже часть меня и тоже священна. Я не буду их читать, решил он вдруг, не буду читать письма, которыми Монти так «забавлялся». Их нужно перечитывать невинными глазами — а во мне уже нет той невинности. Пусть лучше время и память делают свое неспешное дело. Эти письма должны остаться здесь. У ног Эдгара еще краснели неостывшие угли — остатки огня, разожженного Монти в другую эпоху, много веков назад. Эдгар бросил письма в самую середину, подгреб побольше углей и подождал, пока бумага займется. Прощай, прошлое вместе с тайнами, которые уже никогда не будут раскрыты. Здравствуй, поражение. Входи, будь как дома.
Нет, подумал Эдгар, нет. Пусть даже это моя Нева, но какого черта я должен в ней тонуть! Верил же я когда-то в милость небес — вот теперь самое время хвататься за ту веру обеими руками. Да, любая мелочь имеет значение, и если Монти считает, что это проявление обжорства, а не любви, — что ж, Монти тоже может ошибаться. В конце концов, он обычный человек со своими проблемами — такой же, как и я. Монти передумает, сказал себе Эдгар. Он вовсе не такой монстр, каким виделся мне иногда, а простой смертный. И в голове и в душе у него такая же путаница, как у всех. Он передумает. Мы с ним еще увидимся.
Письма догорели. Эдгар отошел от огня и тихо приоткрыл дверь. Сверху доносился шум, там один за другим выдвигались ящики и переставлялись с места на место какие-то предметы. На цыпочках пробравшись через прихожую, он вышел на крыльцо. В глаза ударил яркий солнечный свет, и в этот момент Эдгар подумал: итак, вот уже три, целых три женщины нуждаются в моем внимании и в моей помощи, три властных красавицы настаивают на встрече со мной. Значит, обворожительные женщины будут снова прогуливаться по Мокингемским террасам, между юношами, сидящими с книжками в руках, — и все они будут ловить взгляд своего гостеприимного хозяина и игриво ему улыбаться. Сердце будет жить и трепетать; пусть не тем божественным нестерпимым трепетом, но будет. Мир снова наполнится маленьким простым бесхитростным счастьем. Три красивых женщины, думал он, и им всем нужен я. Немного утешившись и воспрянув духом, он сел в свой «бентли» и в полном одиночестве покатил в Оксфорд.
ОБ АВТОРЕ
Айрис Мёрдок (1919–1999) — знаменитая английская писательница. Она родилась в англо-ирландской семье в Дублине, училась в Оксфорде и Кембридже, преподавала философию в Оксфорде.
Читателям всего мира хорошо известны романы А. Мёрдок «Под сетью» (1954), «Отрубленная голова» (1961), «Дикая роза» (1962), «Колокол» (1958), «Единорог» (1963), «Алое и зеленое» (1965), «Сон Бруно» (1969), «Черный принц» (1972), «Море, море» (1978) и другие. Ее герои полагают, что управляют своей жизнью, на деле же они сами подвластны действию стихийных или подсознательных сил.
Романы Айрис Мёрдок переведены на 26 языков, экранизируются, по пьесам пишутся либретто опер. Шесть раз писательница становилась номинантом высшей в Великобритании литературной премии Букера, в 1987 году была удостоена звания Дамы Британской империи, ее портрет работы Тома Филлипса хранится в Национальной портретной галерее Великобритании.
Роман «Святая и греховная машина любви», написанный в 1974 году и тогда же получивший престижную литературную премию Уитбред, на русский язык переводится впервые.
