— Я вас несколько раз видел в Купальнях, в Институте, как тут говорят.
— Да?
Перл думала, что Эмма очень странный. Он потел в пальто и жилете, бледное лицо обгорело до болезненного розового блеска. Эмма строго смотрел через узкие овальные очки.
— Да. Вы меня интересуете.
— Как это мило, что вы мной интересуетесь! Но вы знаете, что я служанка мисс Мейнелл?
— Это живописная, но несущественная подробность. В наше время очень странно быть чьей-нибудь служанкой.
— Вы ведь ирландец, правда?
— Это тоже живописно, но несущественно.
— А что существенно?
— Вы.
Эмма бросил в пруд камень, но тот не потонул, а остался лежать на толстом листе лилии. Эмма бросил другой камень, целясь в первый, но промахнулся.
— Вы от меня что-то хотели? — довольно резко спросила Перл.
— О, я еще не знаю, — ответил Эмма, — Может, и нет.
И добавил:
— Я хотел познакомиться с вами еще до того, как узнал, кто вы.
— Но зачем со мной знакомиться? Простите, этот разговор принимает какой-то дурацкий оборот.
— Не думаю. Мы немного стесняемся, но делаем успехи. И опять-таки я не знаю. Почему одни люди интересны, а другие нет? Логика тут бессильна.
— Наверно, пора идти обратно…
— Я обычно не разговариваю так с девушками. Я вообще обычно не разговариваю с девушками.
— Может, и лучше не разговаривать. Со мной очень скучно, вот увидите.
— Почему вы так думаете?
— Я ничего не знаю.
— Не страшно, зато я все знаю. Если вам надо что-нибудь знать, я вам расскажу.
— Вы историк?
— Да. Конечно, я знаю только факты и несколько обрывочных идей, которые к ним прицепились.
— Давайте лучше вернемся к мисс Мейнелл и мистеру Маккефри.
— Моего друга зовут Том, а вашу подругу — Хэтти. Может, обойдемся без мистеров и мисс?
— Нет.
— Как вам будет угодно. Я понял, почему хотел с вами познакомиться.
— Почему?
— У вас сухой вид.
— Сухой?
— Ну да. Девушки редко бывают сухими.
— Что это значит?
— Сухой, ну, как в сочетании «сухой и твердый». Противоположность раскисшему и мягкому.
— А я думала, мужчинам нравится мягкость. Может быть, вы думаете, что я похожа на мальчика?
— Расскажите мне что-нибудь о себе.
— Что?
— Все равно что.
— Моя мать была проституткой.
— Это должно произвести на меня впечатление?
Габриель тем временем ужасно переживала. Она пошла вдоль пляжа (Брайан это видел), но скоро вскарабкалась по скалам, стоящим со стороны суши, и принялась меж них бродить. Искала ли она Джорджа? Нет. Мысль о том, чтобы оказаться наедине с Джорджем среди этого буйства дикой природы, наполняла ее ужасом. Но не был ли этот ужас смешан с наслаждением? Она пошла дальше и наконец добралась до знакомого места, недалеко от маяка, где скалы становились круче, полоса песка меж ними и камнями на краю моря сходила на нет и утесы отвесно уходили в глубокую воду. Подняв голову после нелегкого подъема, Габриель вдруг увидала на фоне неба силуэт мужчины. Сначала она решила, что это Джордж. Потом поняла, что это не мужчина, а высокий мальчик, подросток. Подойдя, она увидела еще одного мальчика. Они стояли и глядели в лужицу среди камней, высоко над линией прилива — зимние шторма забрасывали сюда воду. Габриель знала эту лужицу. Она подошла ближе, и мальчишки тоже ее заметили.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте.
Габриель остановилась у лужи и тоже заглянула туда. Ее стиснула внезапная боль и предчувствие страха. В луже туда-сюда плавала рыба, большая, дюймов восемнадцати длиной. «Рыбе неоткуда взяться в луже, — подумала Габриель, — должно быть, мальчишки ее сюда посадили». Она мгновенно отождествила себя с этой рыбой. Она подумала: если рыбу оставить тут, она очень скоро задохнется. Вода в луже гнилая, в это время года волны вообще сюда не достают.
— Какая милая рыбка, — сказала она. — Это вы ее поймали?
— Ага.
— Вы ее опять выпустите?
— Нет. Еще чего!
— Но нельзя же ее здесь оставить…
— Это еще почему?
— Она задохнется в такой маленькой лужице.
— Мы ее заберем домой, — сказал другой мальчик, — У нас есть ведро.
— Вы хотите ее съесть?
— Может. А может, она будет у нас жить.
— Она у вас умрет.
— Почему?
— Пожалуйста, пустите ее обратно в море! Можно ее поймать и выпустить прямо отсюда, пустить на глубину и посмотреть, как она уплывет. Правда, это будет здорово?
Высокий мальчишка засмеялся.
— И не подумаю. Это моя рыба!
Мальчики были в черных кожаных куртках и джинсах, коротко стриженные, на вид лет по пятнадцати. Расстройство Габриель их очень забавляло.
— Пожалуйста, — сказала Габриель, — ну пожалуйста.
Она села на корточки у лужи.
— Эй, а ну не трогайте.
— Она такая красивая, такая живая и вдруг умрет…
— А то вы не едите жареную рыбу! — сказал второй мальчик.
Габриель внезапно осенило.
— Я ее у вас куплю!
Они опять захохотали.
— Да ну? Почем?
— Я вам дам фунт.
— Два фунта.
— Хорошо, два фунта.
— Десять фунтов, двадцать, сто.
— Я вам дам два фунта за эту рыбку.
— А ну покажите деньги!
— О боже…
Денег у Габриель с собой не было. Ее сумочка осталась лежать на песке под ковриком вместе с остатками обеда.
— У меня нету с собой. Я принесу с пляжа. Но можно, мы сначала отпустим рыбку, пожалуйста, я вам дам два фунта, честное слово. Вы можете пойти со мной…
— Нет, — сказал мальчишка повыше, — Принесете два фунта, и, может быть, я сказал — может быть, получите рыбу.
Слезы навернулись Габриель на глаза. Она встала.
— Но вы тут останетесь, не унесете рыбку?
— До ночи не будем сидеть!
Габриель повернулась и полезла обратно по камням. Она поскользнулась, порвала чулок, оцарапала ногу, даже не заметила этого и продолжала свой путь.
— А, вот ты где! — Это был Брайан, который уже вернулся на пляж.
