Она задвинула дверцу шкафа и исчезла.
Том машинально поправил платья, разместив их перед собой и вжавшись в заднюю стенку большого шкафа. Собственные ноги, торчавшие из-под платьев, казались Тому огромными. Он протянул руку и слегка отодвинул дверцу. Ему было страшно и стыдно, а потому очень неприятно.
Радио снова заиграло, довольно громко. Том услышал, как внизу открылась дверь. Джордж поднимался по лестнице, а Диана ему что-то говорила. Джордж вошел в гостиную. Прошла минута или две, но он, кажется, не собирался идти в туалет.
Одежда Дианы была не такая, как у Джуди Осмор. Одежда Дианы отдавала затхлостью, нуждалась в стирке и чистке, пахла застарелым табачным дымом и старой косметикой, давно вышедшей из моды, старой пудрой, старой губной помадой, старым кремом для лица, старым колдовством, дряхлой магией. У Тома засвербело в носу, захотелось чихнуть. Потом радио выключили.
«Он знает», — подумал Том. Но теперь он слышал тихий разговор Дианы и Джорджа. Сосредоточившись, он мог бы разобрать слова. Нужно вылезать из шкафа, подумал Том; если Джордж найдет меня тут, среди этих платьев, я этого не вынесу, это испортит мне всю жизнь! Он отодвинул дверцу и очень тихо шагнул из шкафа. Дверь гостиной была закрыта, голоса все звучали, Том шаг за шагом подвигался к двери квартиры, которую Диана оставила открытой. Он уже воображал, как будет красться вниз, тяжело опираясь на перила, медленно и осторожно ставя ноги на ступеньки, потом дверь на улицу и свобода. И тут он сообразил, что оставил плащ и шляпу на полу в гостиной.
Том пресек первый порыв — бежать. Бежать теперь было нельзя. Может быть, Диана увидит и спрячет ужасные улики, но вполне вероятно, что и нет. Он подумал: ей будет хуже, если Джордж увидит их, когда я уйду, теперь нельзя уходить, нужно повидаться с Джорджем, нужно сойтись с ним лицом к лицу и попытаться объяснить, Боже, зачем я сюда пришел! Я только и делаю, что порчу людям жизнь…
Том сделал глубокий вдох и открыл дверь гостиной. Он встал в дверях.
Джордж и Диана стояли у софы, держась за руки. У них был странный, официальный, какой-то старомодный вид, как на старой фотографии или в старом фильме. Они повернулись к нему. Лицо Дианы с широко открытым ртом и глазами выражало ужас. Лицо Джорджа, на миг — чистое удивление. Он отпустил руку Дианы. Потом не очень естественно, словно играя на сцене, преобразил лицо в сморщенную маску негодования и гнева.
Том поднял руку открытой ладонью к Джорджу. Он сказал:
— Джордж, прости меня, пожалуйста. Я пришел сюда повидаться с Дианой — спросить у нее кое-что насчет мисс Мейнелл. Я здесь первый раз в жизни. Я никогда раньше не разговаривал с Дианой, мы только один раз обменялись несколькими фразами в Купальнях, — (Том чувствовал, что нужно быть правдивым, на случай, если их видели.) — Я пробыл здесь всего минут десять и уже собирался уходить. Диана ни в чем не виновата. Она не хотела впускать меня в квартиру, а когда я пролез силой, умоляла меня уйти. Это я во всем виноват. Я просто взял и силой влез в квартиру. Диана тут ни при чем.
Джордж отступил от Дианы и стал смотреть на нее, словно ожидая, что она заговорит, но она потеряла дар речи от страха. Она застыла, отвернувшись от них обоих. Джордж нахмурился, насупил брови, опустил голову. Увидел на полу плащ и шляпу Грега Осмора. Схватил их и пронзил гневным взглядом. Смял вещи в ком и двинулся к двери. Том резво отступил с дороги. Джордж вышел на лестничную площадку, бросил ком одежды перед собой и пинком вышвырнул из квартиры, вниз по лестнице. Он вернулся в гостиную и надвинулся на Диану, не обращая внимания на Тома. Он сказал:
— Сядь. Сядь вон там.
Он указал на стул у стены, рядом с пианино. Диана повиновалась, прижав руки к шее. Она сняла металлическое ожерелье и положила его на пианино.
— Джордж, послушай, — начал Том.
— Кто такая мисс Мейнелл? — спросил Джордж, все так же хмурясь.
— Хэтти Мейнелл, ну, знаешь, внучка Джона…
— А, эта. Если ты ее называешь мисс Мейнелл, тогда Диану надо называть миссис Седлей. Разве не так? Что ты хотел знать про Хэтти Мейнелл?
— Ох, Джордж… я попал в такой жуткий переплет… и я вел себя как идиот… не сердись на меня… я только хотел знать, ты и Хэтти, вы… знаете ли вы друг друга…
— Нет, — ответил Джордж, — Я с ней не знаком. Я ее видел на том пикнике и еще в прошлую субботу в течение примерно минуты, а потом она открыла окно и вы все запели. Твои десять минуте миссис Седлей были гораздо длинней и, я полагаю, интересней, чем все мое общение с мисс Мейнелл. Доволен?
— Миссис Седлей сказала, ты видел, как она раздевается, — наверное, это было у моря…
— Миссис Седлей надо бы меньше распускать язык. Я видел ее единственный раз в нижней юбке, в бинокль, из Белмонта. Теперь ты доволен?
— Да.
— Ты мне веришь?
— Да, Джордж.
— Что тебе до этой профурсетки? Она твоя любовница?
— Нет. И она не профурсетка.
— Судя по твоим вопросам к миссис Седлей, ты слабо веришь в добродетель этой девицы. Может, сейчас она и не профурсетка, но, несомненно, скоро ею станет, так что поторопись.
— Она невинная девушка…
— В самом деле? Ну что ж, может, и так. Я против нее ничего не имею. Из-за нее… я получил замечательное письмо… от Джона Роберта…
Он издал странный смешок, похожий на вздох.
— Ты знаешь, что Ящерка Билль только что умер?
— Да. А ты откуда знаешь?
— Это уже облетело все пабы. Странно, как всем не все равно… то, что он умер… может быть, это знак…
— Я только собирался с ним поговорить, — сказал Том, — и тут он умер. Джордж…
— Что?
— Пожалуйста, не делай никому плохо. Ни мне. Ни миссис Седлей. Ни себе.
— Ты же сказал, что собирался уходить, так чего ты не уходишь? Ждешь, чтобы я спустил тебя с лестницы вслед за твоими шмотками?
— Я рад, что ты получил хорошее письмо от Джона Роберта.
Джордж начал наступать на Тома. Том проворно отступил обратно в дверной проем. Джордж остановился перед братом и положил руки ему на плечи. Он посмотрел вверх — он был ниже Тома — и заглянул ему в глаза. Том с изумлением смотрел на круглое мальчишеское лицо Джорджа, теперь сияющее, лукавое, словно его что-то позабавило. Джордж выглядел как человек, охваченный приливом эмоций, готовый закричать от радости из-за каких-то замечательных новостей, великого достижения или открытия.
Том хотел сказать что-нибудь подходящее, выразить свою любовь, потому что вся его любовь к брату внезапно, страстно ожила при виде странного сияния этого лица. В то же время он думал, не сошел ли Джордж наконец с ума, на сей раз бесповоротно.
— Милый Джордж…
— Проваливай, Том. Давай. Вали.
В следующее мгновение пальцы Джорджа яростно впились Тому в плечи, причем взгляд излучал все тот же ясный свет. Том повернулся, бросился через прихожую, в дверь, которую Джордж оставил открытой, скатился по лестнице, споткнулся о плащ и шляпу Грега, которые валялись внизу. Подобрал их, вывалился на улицу и захлопнул дверь.
