— Я не собираюсь проходить насквозь. Отказываюсь. Может, вспышка и была, но разве это плохо? Замрите, оглядитесь спокойно кругом, и вы увидите новую страну.
— Да. Страну, в которой мы никогда не сможем быть вместе.
— Почему?
— Этим разговором мы добились только того, что нам смертельно опасно по-прежнему быть вместе… где бы то ни было.
— Почему вам обязательно нужно все определять? Философы дают определения. Но наверное, они это не все время делают?
— Не спорь со мной.
— Я защищаю свою жизнь.
— Не лги, Хэтти, не преувеличивай.
— Простите, я действительно это чувствую, я вас нашла, мы можем общаться, мы друг друга понимаем, мы так близки, я не могу вас потерять, не должна… о, как это все ужасно… послушайте, этот свет совершенно невыносим, пожалуйста, отдерните занавески и выключите лампу.
Он поднялся и выполнил просьбу.
— Смотрите, Джон Роберт, милый, солнце встало, оно сияет, небо синеет, скворец поет, мы должны постараться быть счастливыми, почему мы не можем быть счастливыми, ведь мы оба такие умные! Ну же, улыбнитесь.
— О, Хэтти, Хэтти…
Он яростно подергал короткие седые курчавые волосы, словно хотел натянуть их на глаза. Он тяжело сел в кресло. Хэтти сидела очень прямо у стола, где еще лежали остатки еды, которую они пытались съесть много часов назад.
— Хэтти, не искушай меня, ты как демон, дьявол, что ты творишь!
— Зачем вы так говорите? Вы меня расстраиваете! Вы как будто решили видеть это все в таком ужасном свете, вы все уничтожаете, всякую возможность, назло, я думаю, вам просто приятно делать мне больно… О, зачем вы мне сказали, это все вы виноваты!
— Да-да, я знаю.
— Вы говорите, что мы не можем быть друзьями, тогда давайте выберем что-нибудь другое. Вы любите меня. Я люблю вас. Тогда почему бы нам просто не быть… вместе?
— Ради всего святого, о чем ты?
— Не как… я хочу сказать… просто как любящие люди.
— Это могло быть только в том случае, если бы прошлое было другим, а я тебе уже сказал, что мы не можем изменить прошлое, это будет фальшивка, кощунство, мы с тобой абсолютно и полностью не те, что были бы, если бы…
— Я не то имела в виду. Я о том, чтобы просто быть вместе, любить друг друга, можем же мы быть вместе.
— Не можем, и ты это прекрасно знаешь, Хэтти, не лги мне.
— Быть вместе, заботиться друг о друге, все друг другу рассказывать, говорить.
— Ты имеешь в виду — как бывшие любовники?
— Не надо так ужасно, грубо формулировать. Я ничего такого не имела в виду, когда говорила «быть вместе»! Просто — как мы.
— Это под силу ангелам. Но не людям. Нашим умам не хватает разборчивости. Как бы там ни было, ты меня не любишь. Да, да, думаешь, что любишь, но это сейчас, ты просто переволновалась из-за этого несказанно омерзительного спора, за который я несу полную ответственность, из-за того, что ты называешь драмой, и потому, что тебе это лестно!
— Лестно?!
— Молодым девушкам льстит внимание старших мужчин, особенно знаменитых.
— Вы, не смейте лгать, это чудовищная, гадкая ложь!
— Да. Ну хорошо. Но я, наверное, первый, кто… делает тебе авансы… а если не первый… умоляю, не рассказывай… о господи.
— Как вы смеете говорить мне такие вещи!
— Прости, я не имел в виду… я просто… мне очень плохо.
— О, я бы так хотела вам показать, как это на самом деле! Если бы вы были моим учителем, я бы вас любила.
— Если бы я был твоим учителем, все было бы совершенно по-другому.
— Ну ладно, а вы не можете как-то стать моим учителем теперь?
— Нет.
— Почему мы не можем жить вместе, как вы сказали, вы ведь на самом деле говорили об этом, разве вы забыли о том, чтобы уехать в Калифорнию, купить для нас дом у океана, вы сказали, что мне понравится, сказали, что будете гораздо чаше держать меня при себе.
— Я сошел с ума, я знал, что это невозможно, этого никогда не могло быть.
— Как бы там ни было, а вы это сказали.
— Да, но то было до того, как я… разрушил барьер, перескочил через пропасть… мы не можем вернуться к прежнему.
— Почему нет? Можно же попробовать? Вы свободный человек, а не беспомощная жертва.
— Нет, я именно беспомощная жертва… меня прижали к земле, и я кричу… как ты не понимаешь, не чувствуешь, какая теперь между нами разница? Ты разговариваешь, мыслишь, используешь свой интеллект, пробуешь то и это, чтобы я перестал тебя расстраивать. А я в другом мире, мне больно, я ощущаю близость смерти.
— Смерти.
— Я не хочу сказать, что я болен или собираюсь покончить самоубийством, ничего такого, просто это смертная боль, боль расставания, боль потери близкого человека.
— Нет, нет, нет, этого можно избежать. Почему мы не можем жить все вместе в том доме? Я могла быть там так счастлива, если бы только мы там жили вместе — я, и вы, и Перл.
— И Перл. Вот именно.
— Что вы хотите сказать?
— Ты не понимаешь.
— О, если бы вы только промолчали, мы могли бы этого достичь.
— Если бы я молчал и продолжал притворяться… тогда я думал, что я тебя люблю… но теперь… теперь я чувствую намного, намного большее… когда говорю об этом, оно воплощается в жизнь… и тем самым… приходит к концу.
— Но почему?
— Ты говоришь про Перл — разве теперь, когда мы стали тем, чем стали, я смог бы спокойно смотреть даже на твою дружбу с Перл?
— Но вы же хотели, чтобы я вышла за Тома!
— То было задумано прежде, чем мы изменились, и как раз для того, чтобы избежать этого.
— Разве нельзя просто быть самими собой, мы же можем подняться надо всем этим, мы… ведь… кто нам запретит?
— Хэтти, не искушай меня, не становись под конец дьяволом, мне придется потом доживать свою жизнь с памятью о тебе.
— Попытайтесь же придумать какой-нибудь способ.
— Нет-нет, только не это, нам туда нельзя…
— Куда?
— Туда, где все переключается и начинает двигаться в другую сторону. Нет, я не собираюсь ничего придумывать. Ты не знаешь, чем была для меня — воплощением чистоты и невинности. Ты просто сама не понимаешь, что говоришь, но прошу тебя, замолчи. Сейчас ты невинна, а потом будешь как все остальные. Мне почти хочется убить тебя, только для того, чтобы ты осталась как есть.
Он яростно отпихнул кресло назад, но не встал.
Хэтти сидела очень неподвижно, положив обе ладони на стол, как и раньше, когда Джон Роберт еще не раскрыл свою тайну. Лицо девушки раскраснелось, глаза блестели, но от волнения или слез — Джон Роберт не мог понять. Оба на мгновение умолкли.
