— В таком случае я задам вам эти вопросы и надеюсь, что вы будете отвечать правду.
— Да… да…
— Сколько вам лет?
— Двадцать.
— Вы здоровы? По-видимому, да.
— Да.
Он хочет отправить меня в экспедицию, что-нибудь искать, подумал Том, какой-нибудь клад в Калифорнии.
— Вы учитесь в университете в Лондоне?
— Да.
— По какой специальности?
— Английский язык.
— Вам нравится эта специальность?
— В целом — да.
— Какой диплом вы собираетесь получить?
— Без отличия.
— Чем будете зарабатывать на жизнь?
— Пока не знаю.
— Чем бы вы хотели заниматься?
— Я бы хотел быть писателем.
— Писателем?
«Он хочет, чтобы я написал его биографию! — подумал Том. — Классно, можно будет поездить в Америку…»
— Что вы уже успели написать?
— Ну, в основном стихи, один-два рассказа…
— Публиковались?
— Только одно стихотворение в «Эннистон газетт». Но конечно, я думаю, я смогу написать все, что угодно… меня интересует биографический жанр…
— Вы ведь не собираетесь в философы?
— Нет… нет, не собираюсь.
— Хорошо. Скажите, вы в целом жизнерадостный человек?
— О да. Думаю, из меня выйдет хороший попутчик.
— Хороший попутчик? — Джона Роберта явно заинтересовал этот пункт.
— О да, у меня очень ровный характер, и я очень практичный.
Джон Роберт и Том, его биограф, секретарь, доверенный помощник, в путешествии по Америке, вокруг света, вместе… Джордж будет в ярости. О боже. Джордж. Может, это все-таки как-то касается его? Может, Розанов хочет, чтобы я надзирал за Джорджем? Том завороженно глядел на огромное лицо Джона Роберта, яростные желто-карие глаза, надутые волевые красные губы.
— Ваша семья — квакеры. Вы исповедуете эту религию?
— Я иногда хожу на встречи… встречи Друзей. Для меня это важно.
— В прошлое воскресенье ходили?
— Да.
— Хорошо. Вы с кем-нибудь обручены?
— Нет. Конечно нет.
— Вы… прошу меня извинить за эти вопросы… но… вы сожительствуете с какой-нибудь молодой особой?
— Нет.
Том опять обратился мыслями к зарытому кладу. Приключение, поиск. Это хорошо. Опасность? Это несколько хуже. «Он хочет завербовать меня в контрразведку! — вдруг осенило Тома. — Вот зачем вся эта конфиденциальность! Я откажусь. Мне не по силам. Но все равно классно, и я очень польщен».
— Но вам уже случалось… то есть… у вас уже есть сексуальный опыт?
— Да, но не очень обширный и не сейчас.
Если не считать того, что произошло вчера ночью.
— Вы гетеросексуальны?
— Да.
Точно, подумал Том, контрразведка. Это правда, что я гетеросексуален. Но если он спросит, не гомосексуален ли я вдобавок?
Джону Роберту не пришло в голову задать этот вопрос. Он погрузился в раздумья. Том, у которого слегка кружилась голова, уставился на философа, вглядываясь в его лицо на фоне струящегося сзади света. Ослепительные белые облака стремительно гнали узкую, накренившуюся комнату-корабль. Лицо Джона Роберта, огромное в своей власти и тревожной сосредоточенности, все время ускользало из фокуса. Вот сейчас он наконец скажет, подумал Том, хотя одному небу известно, что это будет. Том слышал и свое собственное частое дыхание, и розановское.
— Полагаю, вы знаете, что у меня есть внучка, Хэрриет Мейнелл.
Том растерялся. Он не слышал местных сплетен. Он смутно знал, что какая-то внучка существует, но никогда ее не видел, не думал о ней и совершенно не представлял, сколько ей лет. Может, он хочет, чтобы я сводил ее в музей естественной истории, подумал Том. Господи, как мне теперь выпутываться?
— Да.
— Ей семнадцать лет.
Это слегка меняло ситуацию. Ее нужно свозить в Лондон, сводить на «Гамлета»? Где она вообще? Он спросил:
— Она в Америке?
— Нет, она в Эннистоне, в Слиппер-хаусе. Вы разве не знали, что я снял Слиппер-хаус у вашей матушки?
— Нет.
Том решил, что не обязан подробно рассказывать о своих отношениях с Алекс, непонятных ему самому.
— Она там со служанкой, — добавил Джон Роберт с нелепой серьезностью.
— О… это хорошо…
— Она раньше никогда не бывала в Эннистоне.
— Я могу показать ей город, если хотите…
Или эксцентричный старикашка просто пытается поддержать светскую беседу?
— Я хочу, чтобы вы с ней встретились, познакомились.
— Чтобы я представил ее другим молодым людям? Я могу. Можно устроить для нее вечеринку.
Том уже начал составлять в уме список гостей.
— Нет, я не хочу, чтобы она с кем-либо встречалась. Только с вами.
— Но почему… только со мной?
— Только с вами.
Джон Роберт шумно дышал раскрытым ртом и глядел на Тома как будто с ненавистью, хотя на самом деле, конечно, был просто сосредоточен. Оттого что на Томе так сосредоточились, он запаниковал, почувствовав, что загнан в ловушку. Он хотел встать и облокотиться о каминную полку или открыть дверь в прихожую. Но не мог двинуться. Его словно пригвождали к месту взгляд и целеустремленность Джона Роберта.
— Не могли бы вы объяснить? — произнес Том; он старался, чтобы его слова прозвучали настойчиво, но получилось робко.
— Ей нужен защитник.
— О, конечно, я буду ее защищать… то есть пока я здесь… я же здесь не живу. Я могу ее защищать две недели.
— Я потребую от вас большего.
Он сумасшедший, подумал Том, совершенно съехал с катушек. Он безумен и все же здоров. Выдерживая взгляд философа, Том почувствовал, что и сам съезжаете катушек, словно способен вдруг подняться, подойти к Джону Роберту и потрогать его.
— Мне надо ехать обратно в Лондон… учиться, — сказал Том. — Я не могу просто так… вы хотите, чтобы я стал дуэньей? Найдите кого-нибудь другого.
Сказав это, он ощутил мгновенную боль, словно вечная разлука с Розановым, после такого разговора, была бы невыносимым горем. «Может, он меня загипнотизировал?» — подумал Том.
— Мне нужны вы.
— Но зачем, что я должен…
— Я не хочу, чтобы толпы людей, толпы мужчин…
— Толпы мужчин?
